Серебро ночи. Примум. Книга 2
Шрифт:
Но сэр Литл не принял шутливого тона.
– Они дали клятву ему, и ему же будут подчиняться. А если он вздумает захватить власть у нас в стране? Мы сможем этому сопротивляться?
Ответ Сильвера всех обескуражил:
– Я и сам предлагал ему стать нашим королем, и Беллатор тоже. Но ему этого не надо, он желает быть свободным от любых обязательств.
– Феррун – король? – дружно возмутились все, кто хоть чуть-чуть испытал на себе капризный нрав Ферруна. – Да это же будет конец света!
Сильвер сказал уже с силой, заставив всех вспомнить, кто тут главный:
– Феррун
– Тебя тоже, – справедливости ради добавил Алонсо.
Сэр Литл остановил их резким взмахом ладони.
– Я поверю в клятву степняков только тогда, когда на выделенной для имгардцев земле появятся шатры всех их кланов, а с нами в один ряд встанут их воины.
– Мы все этого ждем, но не сильно надеемся на подобные чудеса. – Граф Альерде посмотрел в окно на виднеющуюся вдалеке слишком низкую крепостную стену Ключграда. – Если имгардцы начнут штурм, этот город нам не спасти. Вряд ли мы выдержим их напор в чистом поле, слишком уж их много, придется снова отходить.
Этого не хотел никто.
Поздней ночью, когда все разошлись, перед Сильвером появился Феррун. В комнате горела одна тоненькая свечка, поэтому накидывать на лицо капюшон Феррун не стал, поглядывая на собеседника синим взглядом.
– Не спится? – спросил Сильвер, до сих пор чувствуя себя после лечения вполне бодрым. – Есть хочешь?
– Есть хочу, спать – нет. Я спал днем. Мне ночью думается лучше, – Феррун развалился на мягком диване и неожиданно признался: – Хочу посоветоваться. Лучше бы с Беллатором, но раз его нет, то можно и с тобой. – Он взял лежащее на столе яблоко, сумрачно на него посмотрел и смачно захрустел.
Сильвер позвонил в сонетку и велел пришедшему на вызов заспанному слуге подать что-нибудь перекусить, весело смеясь про себя – его только что сравнили с тем самым раком, который хорош только тогда, когда рядом нет настоящей рыбы. Но сам факт того, что Феррун вздумал советоваться, дорогого стоил. Неужто он в самом деле умнеет и взрослеет?
Слуга принес на одном блюде несколько пластов ветчины, хлеб, вино, холодный мясной пирог. Феррун принялся за еду, запивая разбавленным вином. Наевшись, подал Сильверу свернутую рукопись и приказал:
– Посмотри повнимательнее.
Тот осторожно развернул старинный пергамент и вгляделся в ровные строчки на незнакомом языке.
– Извини, но ничего странного я не вижу, если не считать того, что еще и ничего не понимаю, этот язык мне незнаком, – сконфуженно признался, свернул рукопись и вернул ее Ферруну. – Насколько я понимаю, это та самая, что ты нашел в тайнике в хранилище и из-за которой бесновался сэр Шриб?
Феррун презрительно фыркнул, дернув ногой.
– Этот дурень меня достал. Как увидит меня, так ноет, чтоб я ему вернул свиток. А для чего он ему? Мало того, что его нашел я, то есть имею на него все права, так он еще и прочесть его не может. Вот почему этот старикашка такой занудный, а? И как от него избавиться?
Сильверу стало смешно.
– Вот когда у нас появится любящий справедливость король, вот тогда мы и избавимся от всех этих слишком много о себе мнящих ничтожеств из знатных родов, что получают синекуры по наследству. Но все-таки, о чем ты хотел со мной поговорить?
Феррун быстро пощелкал пальцами.
– Я не могу попасть в подземелье. После обвала, устроенного той безмозглой служанкой…
– Антией? – вспомнил ее имя Сильвер.
– Мне все равно, как ее звали, – Феррун махнул рукой, требуя, чтоб его не прерывали, и Сильвер замолчал, внимательно слушая. – Так вот, я не могу попасть в подземелье. А мне нужно непременно выяснить, что за дракон спит под землей.
Сильвер задумчиво почесал кончик носа.
– Антию вела крыса. Вряд ли ты сможешь пробраться по катакомбам куда хочешь без подобного проводника.
– Я уже думал об этом. Как ты знаешь, Амирель умеет договариваться с животными, крысы не исключение, но для этого нужно четко представлять то, что от них нужно. А она не знает, что им приказать.
– Да уж, – сочувственно протянул Сильвер. – Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.
– Вот именно! – Феррун оценивающе посмотрел на бутылку с вином, но пить больше не стал. – Так что крысы отпадают. И как туда пробраться, не представляю. И еще – ты не видишь, но на свитке прочерчены какие-то странные полосы, похожие то ли на план, то ли на какую-то схему. И что это может быть, никак не разберу.
Сильвер позавидовал остроте зрения Ферруна. Сам-то он никаких линий на старом пергаменте не разглядел. Вообще этот разговор был странным, будто он беседует не с нетерпеливым и самолюбивым Ферруном, всегда всё знающим лучше других и не признающим ничьих советов, а к кем-то другим, с кем вполне можно спокойно поговорить, обсудить непонятное и даже до чего-то умного договориться.
– Подземелье, по которому мы ходили, располагается не только под королевским дворцом, оно проходит под парком, потом под королевской площадью, а, вполне возможно, и гораздо дальше, там, где мы не были, – пришло ему в голову. – Возможно, вход есть откуда-то оттуда? Возможно даже, из окрестных домов?
Феррун сел прямо, что-то прикидывая.
– А где в Купитусе королевские усыпальницы?
– Королевский некрополь? – Сильвер напрягся. Вид Ферруна, крушащего королевские саркофаги в стремлении найти вход в подземелье, ему категорически не понравился. – Он неподалеку от дворца и почти не охраняется. Считается, что королевскую усыпальницу никто трогать не станет, это же святыня.
– Но кто-то же ее тронул, судя по твоему скептическому тону, – Феррун откинул голову и отвернулся, защищаясь от света горевшей рядом с Сильвером свечи.
Тот подосадовал на себя. За голосом нужно следить тщательнее, ведь в проницательности Ферруну не откажешь.
– Было дело, – нехотя признал он. – Это записано в летописи. Дело в том, что саркофаг последнего короля был вскрыт лет триста назад. Тела в нем не оказалось, видимо, это кенотаф, символическая могила, но кое-какие драгоценности из некрополя все-таки пропали. Поскольку это было мерзкое святотатство, то грабителей с помощью жителей нашли быстро. Так вот воры клялись, что после вскрытия саркофага из него вылетело какое-то облачко, а сам он оказался совершенно пустым.