Серебряная лоза
Шрифт:
Затем утёр пот со лба и добавил, хмурясь:
— Там пленник. И любая, даже самая ужасная смерть краше того существования, которое он, бедняга, влачит. И хватит об этом, не заговаривай больше. Если повезёт, тебе не доведётся его увидеть, а мне так он в страшных снах является чуть не каждую ночь.
— Что за пленник? Почему его здесь держат и как он связан с нашей работой?
— Отстань, мальчишка, я слово давал молчать!
— Что ж, тогда я посмотрю сам, — прищурился хвостатый. — Насчёт этого запретов не было.
Мастер дёрнулся
Ковар пригнулся, пролез в камин и без труда встал в полный рост. Труба оказалась достаточно широкой, чтобы кто-нибудь тощий вроде него сумел пробраться и не застрять.
Довольно быстро он поднялся по выступающим кирпичам вверх, где музыка звучала так близко, словно шкатулка с сердцем стояла не дальше вытянутой руки. В кладке были трещины, но всё же их оказалось недостаточно, чтобы разглядеть, что там, за стеной. Да и темнота мешала.
Тогда хвостатый решил спуститься за инструментом и фонарём. Вот только фонаря в мастерской не нашлось, лишь лампы, при свете которых удобно работается, но на шею их не подвесишь.
— Эх, жаль, светляка твоего у меня не осталось, я бы дала, — вздохнула Каверза. — Ни за что бы с ним не рассталась, но его у меня отняли.
Мастер молча стоял в стороне, неодобрительно скрестив руки на груди.
— Может, свечу взять? — призадумался хвостатый.
— Угомонись уже, дурень! — не сдержался старик. — Наверху и стража может быть. Или разобьёшь стену, а утром придут, найдут на полу крошки, осколки кирпича — как думаешь, что дальше будет?
— Что ж, — согласился Ковар, — пожалуй, я и вправду поспешил, не обдумал как следует. Но всё ж таки я твёрдо намерен узнать, в какое дело ввязался.
— Если не повезёт, и так скоро узнаешь. На-ка вот лучше, — и мастер бросил ему связку ключей, которые хвостатый ловко поймал. — Проведи своих да возвращайся скорее, пока никто не заметил. Ты, мелочь, огня в доме не жги. Что съестное найдёшь, всё твоё. Главное, соседям на глаза не попадайся, сиди тихо.
— Ладно уж, — согласилась Каверза.
Ковар свистнул волка, посадил птицу на локоть согнутой руки, вторую руку подал девчонке, и они, шагнув за порог, растворились в темноте ночи.
Глава 22. Настоящее. О папаше Нике, с которым все оказались знакомы
Ночь нехотя ушла, сменившись серым дождливым днём. Машину то и дело вело на раскисшей дороге, и Карл ругался, но набрать скорость не мог. Одно утешало: дождь наверняка размоет следы, и никто их не отыщет.
Экипаж остановился у искорёженных тёмных деревьев, вдохнуть жизнь в ветви которых не сумела даже эта весна. Неподалёку виднелся обрыв — там пролегало русло реки, но сейчас вода ушла неведомо куда. Лишь на дне, у осколков торчащих камней, пузырилась коричневая мутная жижа, но она наверняка схватится коркой грязи, едва только дождь затихнет.
— Дальше пешим ходом, — сказал Карл. — Если по телеграфу уже передали, будут искать экипаж и компанию из четырёх человек. Так что пойдём ногами, а у городских ворот разделимся. Я вперёд. Убедитесь, что меня не задержат, и топайте следом. Если мне не повезёт, ищите обходной путь — может, найдётся где дыра, куда проникнут ловкие ребятишки вроде вас. В городе отыщите местечко под названием «Усы Гилберта», спросите папашу Ника. Это на случай, если вам придётся идти без меня, запомните. Уж не знаю, кто это и человек ли вообще — может, пароль — но так было сказано в писульке Каверзы. Надеюсь, там и она сама, если добралась благополучно. Летательного аппарата что-то не видать в окрестностях, кто её знает, где она села.
— А как же птица? — спросил Прохвост. — Как пронесём в город?
— Уж о нём не беспокойся — жил как-то без нас, проживёт и теперь. Оставим тут, дверь откроем, выберется.
Тут ворон встревожился, будто понял, что речь о нём. Захлопал крыльями, зашагал по приборной панели.
— Верный, ищи Марту! — воскликнул он. — Не останавливайся, пока не отыщешь. Ты должен её защитить, приказ ясен?
— Да будь я проклят, — сказал Карл, — этот голос кажется мне знакомым. Вольфрам, ну-ка говори, где ты провёл все эти годы? Кто отдал приказ?
— Не оставляй Марту! — сурово сказал ворон, глядя чёрными бусинками глаз. — Защитить любой ценой.
И добавил другим, мягким голосом:
— Милая птичка, ты голодна? Сейчас покормлю моего хорошего. Кушай, красавчик.
— Ах ты, безмозглый пучок перьев, — сказал сквозь зубы Карл. — Неужто не сообразишь, чего я от тебя хочу? У кого ты жил?
— Милая птичка голодна, — упрямо произнёс ворон.
— Ну так хлопай отсюда крыльями и раздобудь себе пожрать! — посоветовал Карл, открывая дверцу. — Всё, от этого дурня ничего не добиться, идём.
Они выбрались и зашагали по грязи, проваливаясь мало не по щиколотку. Дождь к этому времени превратился в морось, не страшную, но противную, окутывающую липкой влагой.
Ворон негодовал и хлопал крыльями, когда они уходили, но не полетел следом, остался под крышей, в сухости.
Ружьё пришлось тоже бросить, но его Карл спрятал между стволами жмущихся друг к другу деревьев, забросав жухлой прошлогодней травой. Как он пояснил, на экипаж могли наткнуться, так что ничего ценного там оставлять не стоило.
— А всё-таки любопытно, почему ворон говорил про Марту, — задумчиво сказал Прохвост. — Может, его вправду кто-то за ней послал? Кто бы это мог быть?
— Не переоценивай птичьи мозги, — фыркнул Карл. — Он может повторять за другими, и иногда кажется, что выходит даже складно, да только он не соображает, что несёт. Верный, надо же. Чтоб вы знали, мы так назвали починенного волка, только зверь тот давно переплавлен. Когда господин Ульфгар расправился с мальчишкой, мы с Эдом решили, что так безопаснее. Нам-то этот волк был ни к чему.