Серебряная осень
Шрифт:
— Мы с ним в рейде были, поблагодарить хотел. У тебя мои данные записаны — передай ему, лады? А там будет время и желание — пусть сам меня найдёт.
Вот так. Подождём чуток у моря погоды.
Я направился на улицу, но на КПП меня остановили:
— Волков? С вами хотят поговорить.
Дежурных было уже трое. Совпадение? Как говорится, «не думаю»… Интересно, с чего? Неужто пацана–техника тоже мониторят?
— Кто?
— Пройдите в здание, вас проводят…
Неукоснительно вежливы. Вот для чего третий, оказывается — конвоир… И главное, чёрта с два им чего сделаешь — более чем уверен, что мой кольт сейчас бесполезен, уж что–что, а защиту на своей
М-да, как–то новый опыт попёр мутным потоком, и не скажу, что мне это нравится… В Колледже я ещё не был. Еще и башка ноет всё сильнее. Неужто в «Туристе» бодяжат?
Входная дверь старинная, деревянная, с узором на филенках. И небось укреплена так, что и тараном не пробьёшь… Небольшой тамбур, за ним лесенка, холл с доской почёта… Народу немного, это ж сейчас не школа и даже не техникум — так, собираются группками по два–три человека, болтают о чём–то. Одеты все обычно — увидев на улице колдуна, сходу его и не распознаешь.
— Вот сюда пройдите, налево, — указал сопровождающий на дверь, выходящую прямо в холл. Сам заходить не стал — но стоял за спиной до тех пор, пока я не зашёл в кабинет.
Ах вот оно что… Можно было предположить.
— Добрый день, Павел Олегович.
— День добрый, Сергей, как там тебя… Михалыч вроде? — Бурденко отвернулся от окна. — Ты извиняй, я тебя ненадолго дёрнул. Ребята доложили, что ты здесь — грех не воспользоваться.
Я с интересом рассматривал ректора — видеться вживую ещё не доводилось, только на фото видел у нас на Базе. Невысокий, худощавый, волосы чёрные как смоль, длинный нос, глубоко посаженные глаза. На вид кажется старше своих двадцати восьми. Одет в светлую рубашку и свитер с вырезом на вороте, при галстуке, обычные брюки и туфли — этакий клерк из моего мира. И я тут такой, в своей бронекожанке и берцах… Кстати, я на десять лет его старше, а он первым на «ты» перешёл. Сразу видно — нащяльнеке…
— Михалыч, если оно надо, — я огляделся: стул в кабинете всего один. Впрочем, Бурденко и сам садиться не собирался:
— Конечно, можно было бы и официально заявку послать, но зачем? Можешь без чинов, я человек простой… — Простой он, ага. — …Как там вчера мой Соколов отработал, нормально?
Упс. То ли зверь на ловца бежит, то ли у меня неприятности… А давай попробуем! Заодно выскажу то, что вчера подумал — и посмотрим на реакцию.
— Да нормально отработал, — пожал я плечами как можно более безразлично. — Хотя первое, что в голову пришло — вот нах вы такого желторотого в конвой послали?
Вот так тебе. Я более чем уверен, что Бурденко сейчас смотрит мою ауру на предмет вранья — так лови эмоцию, она тебе сейчас весь фон забьёт. Выбесило–то это нас тогда вполне серьёзно.
— Всем желторотым надо когда–то учиться, — невозмутимо парировал ректор. — У вас тоже не все из тех, кто в этом котле годами варится.
Намекает, что ли, зараза? Ну да, я на Базе всего полгода, но я хоть оружие умею в руках держать ещё из «той» жизни.
— …Тем более, сам же говоришь — нормально… отработал… — Бурденко наклонился к столу, сделал карандашом пометку в каком–то блокноте. — Я его специально с вами послал — расстояние небольшое, команда опытная. Замечания к его работе есть?
— Это не ко мне, это к Большакову, — откровенно ухмыльнулся я. — Мы–то кто? Исполнители.
— Вы на земле работаете, а Большаков в кабинете сидит.
— Нету замечаний. Нормальный вроде парень, только нервничает.
Вообще,
Кто тут ловец, кто зверь?
— Да любой занервничает в первом самостоятельном… Парнишка дельный. В отчёте написал, что отработал огненным ударом по водяному… Было такое?
— Взрыв видел. Он не со мной в машине был.
— А, ну ладно… — ректор сделал ещё одну пометку. — Слушай, я его почаще буду ставить на выезды. Присмотрите за парнем?
— К Большакову, — не выдержав, я указал пальцем в окно, примерно в направлении Базы. — Я такое не решаю, лады?
— Ну ладно, ладно, — Бурденко улыбнулся во все 32 зуба. — Не проблема, решим. Я, это… о человеческом отношении.
— Будет человеческое отношение. Когда к нам с душой — и мы с душой.
О загнул… Ну и что он скажет?
— Ну и славненько! — Бурденко легонько хлопнул в ладоши. — Еще раз извини, что побеспокоил. Хочется, чтобы Соколов вырос хорошим, нужным обществу. Ну, бывай!
М-да, загнул ничуть не хуже, — подумал я, выходя в холл. «Конвоир», поджидавший тут же, вежливо, но настойчиво указал на выход, но я успел бросить взгляд на доску почёта, озаглавленную «Наша гордость». Вон он, Соколов — второй справа в нижнем ряду… Отличник, что ли? Тогда ясно, почему техник сразу сказал, что его знает. Раз практикант — значит, активную работу ещё не начал, только выпустился. Получается, натаскивать его хотят именно как «боевого», на сопровождение конвоев и тому подобное.
Почему Соколов увидел в моей ауре то, чего никто до него не замечал? И главное — Бурденко меня выцепил действительно мимоходом, или как раз поэтому?
Попрощавшись на проходной, я сунул руки в карманы и пошёл вдоль улицы. Солнышко начало припекать.
Я уже пожалел, что спросил у технаря о Соколове. Бегу впереди паровоза… Возможно, конечно, что Бурденко и правда заботится о воспитаннике, а я пытаюсь дуть на воду. Блин, всё равно толком не понять, пока не расспрошу самого Соколова. Ладно, что ни делается — всё к лучшему. Что теперь, в магазин? Ну да, прогуляюсь, погода–то хорошая. Будь воскресенье — можно было бы сходить на рынок, благо он тут же, рядом с Колледжем, но увы — только среда, а еда нужна уже сейчас. Ладно хоть, голова начала отходить.
Опять пилить через весь город… Недалеко, конечно, но как раз в такие моменты и задумываешься о машине. Да ну, слишком дорого в итоге обходится — в первую очередь заправка. Пешком — оно практичнее.
Кстати, у Юрки машина есть. И какая — ГАЗ-69! Интересно, сколько он за неё отвалил? Правда, я ни разу не видел, чтобы он на ней рассекал по городу — обычно «козелок» стоит в гаражах, примыкающих к нашей Базе и, кстати, Базой и охраняемых.
Основной продуктовый магазин располагался недалеко от Комплекса, который когда–то был вокзалом — говорят, самым красивым в этом регионе — и, собственно, дал название городку. Сейчас там был именно что комплекс — ресторан, лучший в городе, неплохая гостиница, ну и развлечения, включая бордель и азартные игры. Первое время было непривычно, пока не дошло, что при общем советском антураже советской властью с её взглядами на вещи тут и не пахнет. Трансформировалось за тридцать лет в сторону практичности — особенно при отсутствии «давления сверху». По сути, город сам себе хозяин, ни перед кем не отчитывается. Те, кто выжил — этим всё сказано.