Серебряная пуля
Шрифт:
Гнев ее прошел. На глаза навернулись слезы, и через минуту она уже рыдала.
— Я не понимаю! Я делала все, что надо. Занималась самоанализом, делала маммограмму.
Муж обнял ее.
— Это не твоя вина, дорогая. Вообще здесь нет ничьей вины. Доктор прав. О чем мы должны думать — так только о том, как бороться.
Свободной рукой он взял телефон со стола и набрал три цифры.
— Дайана, отмени мои встречи на предстоящие два часа. Если что — я наверху, в жилых помещениях.
Доктор неловко заерзал.
— Я понимаю, вы хотите побыть наедине. Вам надо о многом поговорить.
— Да… — Президент Риверс поднялся и протянул жене руку. Медленно, устало она разрешила вытащить себя из кресла. — Ну, может, продолжим разговор завтра.
— Я просто хочу уверить вас, что есть все основания для оптимизма. — Он кивнул на окно в сторону института рака, который находился за рекой, в Вирджинии. — Там просто творят чудеса.
Их первый год в институте рака кончался в середине июня. В этот уик-энд Шейн устраивал свой ежегодный прием, чтобы посмотреть, каков урожай новичков.
Логан предпочел не ходить. Меньше всего ему хотелось полдня притворяться, изображая хорошее отношение к Ларсену, Стиллману и их сотрудникам.
К тому же он все больше беспокоился о Ханне Дитц. Соединение Q могло стать посмешищем. Если смотреть с медицинской точки зрения, то протокол не был окончательно скомпрометирован, потому что токсичность у Дитц проявила себя минимально и была вполне излечима.
Но это происходило на фоне смерти Новик. Как ни крути, но многие считали, что курс лечения находится под угрозой. Раньше оппоненты просто критиковали идею, говорили, что она ни к чему не приведет, что она опрометчива, но теперь недруги могли сказать нечто большее. И Логан почти физически ощущал, какое удовольствие они испытывают от этих слов, уверяя, что лекарство заставляет людей еще больше страдать. Более чем когда-то Логан понимал — время работает против него.
Ирония ситуации заключалась еще и в том, если Шейн говорит правду, что собственный курс Стиллмана провалился.
Но можно ли верить Шейну? Конечно, Стиллман и виду не подавал, что у него с курсом возникла проблема. Он держался так, будто все идет по плану. И то, что лекарство не проявляет активности, совершенно естественно, на раннем этапе главная задача состояла в том, чтобы увериться в его нетоксичности.
Более того, Шейн больше ни разу не заговаривал об этом при встречах, он держался так, будто и слова не сказал о курсе Стиллмана.
— Привет, — поздоровался Шейн. — Хорошо выглядишь, отличный цвет лица. Ты как будто загорел?
— Спасибо.
— Не думай, что это комплимент, Логан. Если бы ты работал побольше, то и результаты скорее бы дали о себе знать.
Шейн снова вернулся к уничижительному тону, а это плохо. Сейчас, когда появились новички, которые займутся обыденной больничной работой, они, второгодки, идут в лабораторию. Для Сабрины и Логана это означало — оба должны работать под непосредственным руководством Сефа Шейна.
И как будто ему открытого оскорбления было мало, он через десять минут, оглядывая собравшихся второгодков, произнес речь, которую можно было воспринимать как его личное обращение к группе соединения Q.
— Ну что ж, мальчики и девочки. Я знаю вас, вы знаете меня, и это поможет нам сэкономить время. Работа здесь не развлечение, и вы не будете купаться в лучах славы. — Он посмотрел на Логана и Сабрину. — Сочувствую, но придется возвращаться к реальной жизни.
Раздались смешки.
— Но есть еще кое-что, — продолжал он, — как вы все хорошо знаете, особенно некоторые из вас, я могу покровительствовать. Так что работайте усердней и постарайтесь завоевать мою благосклонность. И никогда не выставляйте меня в дурном свете.
Самое ужасное было то, что Логан уже не был уверен, вправе ли он обвинять Шейна. Если соединение Q провалится, на него, Сабрину и Рестона падет самый тяжелый удар — поражение. Они зарекомендовали себя надменными молокососами, чьи амбиции оказались больше знаний и способностей, и им просто перекроют кислород, будут держать на обочине. Но и самый горячий их сторонник Шейн тоже будет вынужден получить свою долю. И, конечно, он вполне мог думать о том, чтобы бросить это невыгодное дело.
К сожалению, именно сейчас, как никогда раньше, Логан нуждался в покровительстве.
В то время как у других молодых ученых, в том числе и у Сабрины, было мало опыта в органической химии, они знали ее только в объеме учебного курса, он получил научную степень в этой области. Его руководителем являлся лауреат Нобелевской премии. И если другие, занимаясь обыденной работой в лаборатории Шейна, воспринимали ее как учебу, то для него это была пустая трата времени. Он воспринимал ее так же, как работу в больнице на первом году в АИРе.
И дело не в том, что проект, к которому Шейн их приставил, не был особенно важным — они должны были определить, что происходит с геном, кодирующим протеин при преобразовании здоровых клеток простаты в злокачественные. Он чувствовал себя чернорабочим, вроде того, который трудится на строительстве Великой китайской стены — труд тяжелый, а степень участия настолько мала, что его личный вклад практически незаметен.
Молодые ученые на втором году должны были заниматься клонированием, их наставники получали материалы для своей работы. Логан день за днем выполнял указания, как по кулинарной книге: добавить фермент к ДНК, центрифугировать пятнадцать минут, охладить до четырех градусов Цельсия, добавить 300 миллилитров хлороформа и фенола, центрифугировать пять минут, удалить фенол и хлороформ, добавить 300 миллилитров молярного хлористого натрия и один миллилитр этанола, оставить на ночь при температуре двадцать градусов.