Серебряная рука

Муркок Майкл Джон

— Ты ведь меня знаешь, Корум. Я стал поосторожнее. У меня нет ни малейшего желания вновь побывать в Лимбе. Здесь у меня есть хоть какое-то занятие. Там же мне делать совершенно нечего — там ничего нет.

— В Лимбе?

— Да, в этом самом Лимбе.

— Тогда прими другую сторону. Сражайся вместе со мной. Тем ты заслужишь искупление.

— Искупление? О, Корум, когда же ты повзрослеешь? Что такое искупление? Кто нас может прощать?

— Никто.

— Тогда зачем ты говоришь об искуплении?

— Ты искупишь свои грехи перед самим собой. Я говорю

именно об этом. Я не призываю тебя задабривать Владык Закона — если они живы и поныне — или падать ниц пред кем-то или чем-то. Я говорю только о твоей чести. В тебе, как и в любом другом человеке, есть нечто такое, что может спасти от безысходности, снедающей ныне тебя. Ты же знаешь, что твоим нынешним хозяевам не достает величия духа, — они ущербны и исполнены пагубы. И все же ты добровольно служишь им, исполняешь их приказания, совершаешь чудовищные преступления, сеешь зло, страдание и смерть. Ты и сам все это знаешь, знаешь ты и то, что преступления эти заставляют страдать прежде всего тебя самого.

Доспехи гневно запылали алым. Гейнор повернул коня, подставив стальную маску под лучи восходящего солнца. Его конь заволновался; Гейнор потуже натянул поводья.

— Стань на мою сторону. Принц Гейнор. Я знаю, что ты хочешь этого.

— Закон отверг меня, — ответил Гейнор. — Все, чему я прежде следовал, чему поклонялся, чем восхищался и к чему стремился — все это отвергло меня. Слишком поздно ты заговорил об этом, Принц Корум.

— Я так не думаю. К тому же, Гейнор, ты забываешь о том, что я единственный, кто видел твое лицо. Я видел все твои личины, все мечты, все тайные желания.

— Я помню об этом, — тихо сказал Гейнор Проклятый, — именно поэтому ты должен погибнуть. Мысль о том, что ты еще жив, постоянно преследует меня.

— Ну что ж, тогда мы будем сражаться, — вздохнул Корум. — И сражаться мы будем прямо сейчас.

— Я не стану сражаться с тобой, — слишком страшной была моя прошлая кончина. Ты больше не увидишь моих лиц, Корум. И ты умрешь не в поединке. Псы…

Корум, разгадав намерения Гейнора, неожиданно пустил коня галопом, направив острие своей пики прямо в стальную маску.

Гейнор только засмеялся, развернул коня и понесся с холма, взметая фонтаны ледяных брызг.

Вскоре он был в низине, где, высунув красные языки, сидел добрый десяток белых псов. Их желтые глаза горели огнем, с желтых клыков стекала слюна, их пышные хвосты были поджаты. Призрачно белы были тела псов; кончики же ушей имели цвет свежепролитой крови. Самые крупные твари были размером с пони.

Стоило Гейнору подъехать к чудовищам, как они тут же вскочили на ноги. Гейнор что-то крикнул, и псы отозвались утробным рыком.

И понеслись вверх, к Коруму.

Корум, пришпорив коня, направил его прямо на собак, — он надеялся прорваться сквозь их кольцо и настичь Гейнора.

Принц врезался в стаю с такой силой, что несколько зверюг буквально отлетело в сторону, одному же из них Принц пробил голову пикой. Конь остановился. Коруму никак не удавалось извлечь пику из черепа поверженного зверя. Жеребец, храпя, попятился назад.

Корум выпустил из рук древко и выхватил из-за спины боевой топор. Первым ударом он снес голову одной собаке, вторым — проломил спину другой. Дикий лай мешался со страшным воем раненого пса, клыки которого, скользнув по нагрудной пластине Корума, распороли его меховую накидку и чуть было не вырвали из рук топор. Вынув правую ногу из стремени, Корум ударил в собачью морду, одновременно зарубив мощным ударом топора пса, вцепившегося в поводья. Конь стремительно терял силы. Корум понял, что времени у него было в обрез, — еще пара минут, и коню перегрызут горло.

Псов же было шесть.

Пять. Корум отрубил задние ноги зверю, который хотел было прыгнуть на него. Пес рухнул наземь, упав рядом со своим собратом, у которого была проломлена спина. Тот жадно вонзил свои клыки в его кровоточащее тело и замер.

Вдруг Корум услышал человеческий крик, и тут же справа от него пронеслось что-то темное. Видимо, Гейнор прислал своих людей, чтобы добить Корума. Принц попытался ударить незнакомца топором, но промахнулся. Псы Кереноса перегруппировались, готовясь к новой атаке. Справиться и с людьми, и с собаками Корум уже не мог. Он стал было высматривать брешь в кольце собак, но быстро понял, что в этом уже не было смысла, — у изнемогающего коня сильно дрожали ноги. Корум переложил топор в серебряную руку, в правую же взял меч.

Конь медленно пошел на псов.

И вновь что-то темное промелькнуло мимо. На низкорослом скакуне сидел всадник с кривыми саблями в обеих руках. Сабли заплясали по спинам псов, и те в ужасе стали разбегаться. Корум погнался за одним из них. Пес хотел было вцепиться в шею коню, но Корум успел вонзить меч в грудь зверя. Длинные клыки лишь оцарапали скакуна, — зверь рухнул как подкошенный.

Оставалось только три пса. Все они помчались прочь, вослед всаднику, что был уже далеко. Доспехи его переливались всеми цветами радуги.

Корум спешился, чтобы отдышаться, но тут же пожалел об этом — трупы псов нещадно смердили. Земля была залита их кровью, изуродованные тела, в которых красное соперничало с белым, валялись вокруг, Корум вспомнил вдруг о своем нежданном спасителе.

Тот так и сидел в седле. Усмехнувшись, незнакомец вернул обе сабли в ножны и прикрыл свою шевелюру широкополой шляпой. Затем он снял с луки седла сумку и раскрыл ее. Из сумки выполз небольшой черно-белый кот, обладавший помимо прочего еще и парою крыльев, аккуратно сложенных на спине.

Корум застыл от изумления; незнакомец же заулыбался еще шире.

— Мне к подобным ситуациям не привыкать, — сказал Джерри-а-Конель, добровольный Спутник Героев, — Великим Воителям приходится то и дело спасать жизнь. Такова уж моя судьба — воитель защищает интересы всего человечества, а я защищаю его. Я надеялся найти тебя в Кэр-Малоде, понимая, что смогу тебе пригодиться, но тебя уже и след простыл. Тут-то и пришлось мне поспешить.

Джерри-а-Конель снял с головы свою широкополую шляпу и повесил ее на луку седла.