Серебряная свадьба
Шрифт:
Г л е б. Так это были… они?!
Я к у н и н а. С одним из них я летела сегодня в самолете. (Молчит.) Он мне — как бы случайно! — открыл тайну…
Г л е б. Этот полковник?
Я к у н и н а (раздраженно). Перестань притворяться!! Через заднее стекло машины прекрасно были видны их генеральские фуражки!
Г л е б. Да, да! Что-то припоминаю… Они еще все время пытались завести разговор по статистическим моделям глобального распада! (Неожиданно.) Кстати… Утром я сегодня болтал об этом с Ларсом. У него интересная идея!
Я к у н и н а.
Г л е б. Послать это все… к чертовой матери!
Я к у н и н а (настойчиво). Если мы не предложим… к посещению хотя бы маленькое предложение… Хотя бы эскиз!
Г л е б. Я удивляюсь! Почему ты не заинтересовалась предложением Ларса?
Я к у н и н а. Не издевайся! (Тише.) То… заказ отдадут Климову! Или вообще в другое ведомство…
Г л е б (крайне серьезно). Но ведь Ларс…
Я к у н и н а. Не рви ты мне нервы с этим олухом! Пожалей себя! Меня!
Г л е б (еще более серьезно и удивленно). Неужели ты не понимаешь?.. У него фундаментальная идея! Достойная моего отца. Его деда! (Неожиданно быстро выпил фужер вина.)
Я к у н и н а. Что ты сделал?! Тебе же нельзя… Это же яд для тебя! (Кричит.) Ира! Янко! Иван Иванович! Кто там?!
Появляется Я н к о со шприцем в руках.
Он выпил вина. С ним может быть кома?!
Г е д р о й ц (появляясь в дверях). Там явилась… эта дама! Бывшая ваша невестка… Ну, жена Ларса. Готова буянить! Выпроводить? Или будете с ней говорить?
Я к у н и н а. Что ей надо?
Г е д р о й ц. Насколько я понял, требует раздела жилплощади.
Я к у н и н а. Однокомнатный кооператив ей хватит? В крайнем случае соглашайтесь на двухкомнатный… Но — не больше!
Г е д р о й ц. Я понял так, что она хочет жить в этом доме.
Я к у н и н а (не сразу). По другим временам я бы ей… (Неожиданно.) Она, кажется, программистка?
Г л е б (приходя в себя). Отличная программистка! Богом данная…
Я к у н и н а. Пришлите ко мне Ларса. Пусть он запрется с ней! Этак на полсуток…
Я н к о (осторожно). Ларс не вполне…
Я к у н и н а. Это уж мое дело. (Идет к двери, ищет, чем бы вооружиться, хватает зонтик и устремляется к двери.) Гедройц! За мной!
Глеб и Янко остались вдвоем.
Г л е б (не сразу). Это, конечно, неделикатно, Ирина Ильинична! Но я хотел бы знать… На сколько я могу еще рассчитывать?
Я н к о (смеется). На вечность! (Смутилась.) Впрочем, как и все мы, — на случайность. (Пауза.) Сегодня прислали интереснейшее швейцарское лекарство!
Г л е б (морщится). У нас ужасно шумный дом! Надо попросить, чтобы обили двери войлоком…
Я н к о (с врачебной улыбкой). А когда мы начнем принимать швейцарское лекарство?!
Г л е б (тихо). Я болен! Болен, Ирочка… Я жил, любил! Радовался новорожденному сыну! Плавал с аквалангом… Лазал по горам… Кажется, еще помню три-четыре языка… Имел любовниц! Интересовался политикой! Страстно занимался виндсёрфингом… Гонял на машине! Я работал с хорошими, талантливыми, удивительными учеными. Лез в драки… Но пришел момент… (Пауза.) Когда все это остыло, смылось… Как на плохо или вообще не отпечатанной пленке. В одно прекрасное утро, вставая с постели… отделяясь от прекрасного тела своей жены… еще теплого, розового, матового… тем утром я понял — секундой! Взрывом! — что все это было — только прельщением!.. Черной дырой! Цветастой цыганской юбкой! Которой Бог… Или черт?! Гонит нас от истины! Гонит от гениально-простого! Из чего соткан подлинный наш мир. Что он сам по себе… наш мир — и угроза, и смысл, и откровение… (Тихо.) Для немногих!
Неожиданно целует Янко.
Я н к о (не сразу). И такой женщиной могла быть я?
Г л е б. Двенадцать лет назад. (Отвернулся.) Все последние годы я уже не чувствую… этой пчелиной пыльцы жизни! Она словно растерлась между пальцев.
Я н к о (не сразу). Я знаю… Я — врач.
Г л е б (любуясь ею). Нет, вы просто удивительно красивая женщина! И только это — главное! В эту секунду! В эту минуту! А вы знаете, что это мгновение можно расширить до беспредельности?! Вы будете жить в одном возрасте, в одном пейзаже, среди нестареющих людей… В неизменяющемся мире! Не будет меняться Москва, человечество…
Я н к о (улыбается). Фантазии?
Г л е б (тихо, уйдя в себя). В чем-то — фантазии. А в чем-то — и вполне возможная… реальность. Недаром у Ивана Златоуста сказано: «Это не время проходит — это мы проходим»!
Я н к о (серьезно). Значит, вы пытаетесь это сделать? Остановить время?
Г л е б. А его и не нужно останавливать — оно недвижно. Это мы — растения, животные, облака, пески, люди… Да, да, и мы! Люди! Люди-секунды. А минутные стрелки для нас… так — условность!
Я н к о. А человек? Тоже — условность?
Г л е б. Самая большая! Ибо он еще тягается с временем и претендует на бессмертие! И в нем самом столько отвлекающего — чувств, страданий, честолюбия!
Я н к о (не сразу). Вам… очень больному человеку… можно простить все! Но вот мой диагноз… Вы переходите границы возможностей человека! А это всегда оказывается непростительно!
Г л е б (горько). Так же непростительно, что он в беспамятстве зачинает детей… которым потом слишком больно от несовершенства рода человеческого! А что сказать им… детям?! Да и главное — можно сказать, только стоя уже одной ногой в могиле!