Серебряная свадьба
Шрифт:
Ш а х м а т о в. И что же, все новые проблемы, требования в партии? В жизни? Для вас — тьфу?.. Игры пресыщенного ума? Интеллигентщина?
С е р е б р е н н и к о в. Если правду? Да! Не на пользу все было. А до чего докатились? Троян какую-то шпану в порту набирает, а мы чуть ли не слезы льем от умиления! Они, видите ли, людьми станут!
Ш а х м а т о в. А вы что же, Николай Леонтьевич, целую жизнь прожили и не поняли, что не всегда человек сам виноват, что его жизнь не задалась?
С е р е б р е н н и к о в. А кто же виноват? Мы, что ли?
Ш а х м а т о в. И мы! Мы — тоже! Человек, он
С е р е б р е н н и к о в. Не долго ли — до тридцати?
Ш а х м а т о в. А вы хотите, чтобы новый человек сразу, как в инкубаторе, рождался? Сразу какой нам нужен?
С е р е б р е н н и к о в (хлопнул рукой по столу). А не слишком ли мы терпимыми, не слишком ли добренькими все стали?
Ш а х м а т о в. Это, по-вашему, Троян-то добренький. Который сейчас с ними в шторме держится из последних сил?
С е р е б р е н н и к о в. …И погибнет!
Ш а х м а т о в. Нет, не погибнет! Но ребята его этот шторм на всю жизнь запомнят! Как второе рождение!
С е р е б р е н н и к о в. А если все-таки? Не слишком ли дорого нам это перевоспитание станет?
Ш а х м а т о в. Долги платить приходится.
С е р е б р е н н и к о в. Какие долги?
Ш а х м а т о в. А ведь тех… из трояновских ребят… кто-то обидел. Наверно, и мы с вами! Вы! И я… тоже!
С е р е б р е н н и к о в. Ну да, мы! А они — такие цветы жизни! Завяли на корню! А совесть-то у них должна быть? Они мужиками родились или размазней?
Ш а х м а т о в. Они детьми родились! А вот какими они стали, какими руками их подняли, накормили, воспитали, дали цель… Смысл. Вот за это мы с вами в ответе! (Сел напротив Серебренникова, задумчиво.) Вы понимаете, зачем они сюда пришли? Почему? Потому что они знают, что их беды — это наши беды. Их жизнь — это наша жизнь. Поймите это и оцените. Большего богатства, большей силы у нас с вами нет. И вот, значит, какая на наших плечах лежит ответственность. И перед ними, и перед теми… трояновцами!
С е р е б р е н н и к о в (не сразу). Вроде бы раньше так и бывало. (Усмехнулся.) И без всяких инкубаторов.
Ш а х м а т о в (сухо, отдалившись). Было. Есть. Будет. Должно быть!
С е р е б р е н н и к о в. Только что-то меньше сильных. Каких нам нужно.
Ш а х м а т о в (внимательно смотрит на Серебренникова). А нам только сильные нужны? Значит, надо делить людей на сильных и слабых?
С е р е б р е н н и к о в. Надо.
Ш а х м а т о в (не сразу). А остальных куда? (Пауза.) Туда? Что же вы молчите? Знаете, до чего так можно договориться?
С е р е б р е н н и к о в. Можно было бы решить и это…
Ш а х м а т о в (оценив откровенность). Понимаете, кто вы такой…
С е р е б р е н н и к о в. А я о себе в сто раз откровеннее скажу. Да, я — цепной пес края!
Ш а х м а т о в. Вы уверены, что край в вас нуждается?
С е р е б р е н н и к о в. Да! Да! Да! Это, молодой человек, такой же труд, как труд землекопа, ассенизатора, моряка. Это черный хлеб партийной работы. И я его ем почти сорок лет. Без этого не было бы нашей жизни. Без таких, как я.
Ш а х м а т о в. А где же тогда мое место?
С е р е б р е н н и к о в (взял себя в руки, почти мягко). В Москве. Вас туда направляют. Туда! (Пошел к двери.) Не забудьте, что пока вы на учете в нашей партийной организации.
Ш а х м а т о в (почти кричит). Стойте.
Серебренников остановился.
Вы что-нибудь знаете?
С е р е б р е н н и к о в (не понял). Что? (Насмешливо.) Да вы не волнуйтесь… А то опять…
Ш а х м а т о в. Что «опять»?
С е р е б р е н н и к о в. Таблетки-то где?
Ш а х м а т о в (искоса посмотрев на него, спокойно). Позовите всех. И не входите больше сюда без доклада.
С е р е б р е н н и к о в. Подремонтировать вам себя надо. Как следует. Большие успехи медицина сейчас делает.
Ш а х м а т о в. Это мое дело.
С е р е б р е н н и к о в. А то ведь можно провести и через бюро крайкома?
Ш а х м а т о в (долго смотрит на него). Я прикажу отсоединить ваш телефон от Москвы. (Спокойно.) Вы свободны. (Отвернулся.)
Серебренников вышел. Почти сразу же входит встревоженный С и н и л к и н.
Они погибли?
С и н и л к и н. Кто вам сказал? Москва только что сама запрашивала…
Ш а х м а т о в (после паузы, раздельно). С Москвой с этой минуты из крайкома буду говорить только я. Это приказ.
С и н и л к и н (понял). Поздно, Серебренников уже говорил. Перед тем как прийти к вам.
Распахивается дверь, входят еще возбужденные от выступлений на заводе С а м а р и н и Л я т о ш и н с к и й. За ними Л о м о в а, С е р е б р е н н и к о в и Р у р у а. Последним входит К а ш т а н о в.
С а м а р и н. На ваши окна, Михаил Иванович, весь город, кажется, смотрит. (Сел в кресло.)
Все рассаживаются в некоторой нерешительности, потому что Шахматов молчит.
К а ш т а н о в. Ну…
С а м а р и н. Что «ну»? Разошлись по домам. Утром многим на смену.
С е р е б р е н н и к о в. Ты обрисовал нашу позицию?
Л я т о ш и н с к и й. А какую, собственно, позицию?
С е р е б р е н н и к о в (посмотрел на Шахматова). Что мы Трояну самому доверили решать.