Серебряная трель. Сказки
Шрифт:
– Про избушку и камень спрашивала. Расскажу, милая.
Жили у нас зажиточно старики, с ними два сына. Старики померли. Старший сын хитрый оказался. Нужных людей в районе подкупил. Всё богатство к рукам прибрал. Живёт – в жиру-масле купается. А младшему досталось пяток тощих куриц.
И у обоих братьев было по сыночку. У старшего он был пухлый, конопатый. Звали его Пужы (Веснушка).
Вот как-то сидит отец, валенки подшивает, дратву сучит. А дверь распахивается, влетает жена у старшего брата. Лади за ухо тащит.
– Ты, кричит, зять, попридержи своего сорванца! Он нашего Пужы дармоедом обозвал, камнем кинул. Так и знай, денег в долг не проси!
Толкнула парнишку так, что кубарем полетел. Подбоченилась, сказала с издёвкой: «Какие корни, такие и ветки! Какие родители, такой и сынок!»
Лади ухо растирает, на отца поглядывает. Ждёт, когда тот ругаться будет. К ругани ему не привыкать. Известно: отцовы слова жёсткие, да изба уютная.
А отец голову опустил, думает.
– Вот, – говорит, – сынишка, и вырос ты, а всё такой же неслух. Отправлю тебя в город, учиться ремеслу. Как раз сегодня через село человек проезжает, знакомый мой. С ним до города поедешь.
Месяц проходит, другой, третий на исходе. Нет от сына весточки. Уж и мать не раз со слезами отцу выговаривала:
– Ума хватило малолетку-глупыша в люди одного выпустить. Вот и выручай теперь мальчонку.
Уж и отец встревожился, ездил в город. Весь вдоль и поперёк обошёл. Люди только плечами пожимали: «Не бывал у нас твой сынок. Не видали мы его». Вернулся отец ни с чем. В милицию заявляли – не нашли. По телевизору передача есть «Жди меня». Туда фотокарточку слали – без пользы.
Пужы, племянник, школу закончил, в селе лавку открыл, бакалеей торгует. Тогда и объявился Лади – молодец молодцом. Роста высокого, ширины в плечах необъятной. Кудри густые, глаза синие, весёлые.
Входя в избу, о родной косяк щекой потёрся. Шепнул:
– Родная сторонка – мать, чужая сторона – мачеха.
Родители на сыночке родимом так и повисли. Оказалось, отцов знакомый по дороге в город занемог, умер. А Лади один до города добирался. Неведомо, как в другом очутился. Всякие люди встречались: добрые, злые. Добрых больше.
Привёз сын родителям подарки. Отцу – ящик дорогих столярных инструментов. Матери – пуховый платок. А самое главное – научился ремеслу: обувь шить. Да как шил! Люди хвалили:
– Какая обувь мягкая, лёгкая! Идёшь, как босиком, а ноги не зябнут. Это тебе не китайский ширпотреб. Молодец Лади! Не зря говорят: по людям пройдёшься – ума наберёшься.
Скоро у парня невеста появилась, по имени Шектэм (Терпеливая). Девушка хорошая, в веселье и в работе сноровистая – никому за
Да что говорить. Пужы, и тот на красавицу поглядывал, слюни пускал. Но отец строго прикрикнул:
– Не пара тебе девка, худого роду-племени.
Сам-то он на дочку главного писаря давно облизывался, в невестки прочил. Был у них в селе главный писарь. Перо у него, что ли, волшебное. Что ни напишет – всё по его выходит, ему на пользу. Так лавочник с писарем договор имел. Мол, как вернётся в деревню дочка его Чильтро (Кокетка), тут и быть её с Пужы обручению. Да только ничего у него не вышло.
Ближе к зиме приехала Чильтро из города, вся из себя. Главный писарь возгордился. Моя дочка, говорит, нежное создание. Про таких говорят: поднимет иголку – в талии переломится.
И на фортепьяно играет, и по-иностранному говорит, и романы по ночам читает. Куда до нее Пужы-лавочнику! И сама Чильтро, как про то услышала, пудреный носик вздернула:
– Фу, атай (отец), но о чём я буду с ним говорить?! Не о квашеной же капусте.
А как-то ей пришлось с сапожником Лади встретиться. Сапожок у неё прохудился. У парня-то характер был лёгкий, весёлый. В шутку говорит: «Какая чиновничья дочка маленькая, беленькая да хорошенькая!» Та носик отворотила. А Лади опять: «Ишь, какая ножка у неё махонькая, ровно у ребёнка».
Чильтро рассердилась. Норковой муфточкой замахнулась. Топнула ножкой. Хамом обозвала. Лади оторопь взяла:
– В жизни такой строптивой не встречал!
В другой раз кричит, когда она мимо проходила:
– Эй, замуж за меня пойдешь? Хватит мне одиноким журавлём бродить.
Та со злости глазками засверкала. А парня с той поры бес попутал. Говорят же старые люди: «Молодой конь на сторону воротит – молодой парень с ума сходит».
Приходил столетний дед Пурысь. Бородой сурово крутил:
– Дело ли, парень, задумал? Всё село про твои заигрывания с аптекарской дочкой говорит. Не гляди, что собою шибко пригож, да руки золотые. Худо дело кончится.
Мать Лади только плакала, вскрикивала:
– Ой, сынок, хоть бы нас с отцом пожалел! Невесту Шектэм бы не позорил. Ой, уж лучше бы ты не возвращался вовсе.
А на Шектэм смотреть больно. Извелась вся. Работа из проворных когда-то рук валится. Не зря старые люди говорят: «Горе приходит – силы уходят». Дед Пурысь гладил морщинистой коричневой ладонью девичью головку. Утешал:
– Потерпи, дочка. Дождь подождит – ветер развеет. Вода просочится – песок останется. День пройдёт – вечер пожалует…
Ну, и главный писарь про те дела прослышал. А он уж давно задумывал: как бы парня закабалить. Слава-то про его ладную обувку далеко разлетелась. А тут сам, голубчик, в сети летит. Пригласил его к себе хитрый аптекарь. Что, дескать, за слухи нехорошие идут? Лади сразу и рубанул: хватит вашей Чильтро в девках томиться.
– А где же, – усмехается ехидно главный писарь, – Чильтро на фортепьяно играть будет? На каких тренажёрах талию блюсти? Книжки, одеколоном пахнущие, как читать по ночам? Дома у тебя, поди, всё кожами провоняло.