Серебряное небо

Каммингс Мери

Работа затянулась на полдня: одну за другой Лесли расшатывала и подкапывала ветки, выбирая самые толстые, и вытаскивала на осыпь. Первое время собаки изо всех сил старались помочь: стоило ей начать копать, как они с энтузиазмом присоединялись — только песок из-под лап летел. Но вскоре они поняли, что ничего съедобного под землей нет, и разбежались по окрестностям, высматривая мешотчатых прыгунов, [19] саранчу и ящериц.

Когда на берегу накопилась большая груда веток, Лесли выбрала

обломки посуше, нарубила их на короткие полешки и сложила в вещмешок. Чуть подумав, добавила туда же комель от сосенки. Остальное раскидала по осыпи — пусть сохнет. Начала раздеваться: пусть озерцо мелкое, едва до пояса, все равно такое удовольствие, как купание, выпадало ей нечасто.

19

Мешотчатые прыгуны — семейство мелких грызунов, похожих на тушканчиков. Характерны для полупустынь Северной Америки.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На стоянку Лесли вернулась, когда уже смеркалось.

Еще издали заметила, что Джедай, лежа на боку, поднял голову и смотрит; махнула ему рукой — он ответил. Подойдя ближе, она увидела, что вид у него совершенно больной, но, когда коснулась лба, температура оказалась даже ниже, чем утром.

— У тебя что, голова болит? — спросила она.

— Да, — на этот раз Джедай даже не пытался кивнуть — держал голову так, будто на ней стоит кружка с водой и он боится ее расплескать.

— Потерпи, я скоро отвар сделаю. Выпьешь — полегче станет.

Все время, пока Лесли разводила костер, жарила мясо и пекла на сковороде лепешки, она чувствовала на себе его взгляд.

Вроде бы дело привычное — и раньше бывало, что, сидя у костра, Джедай провожал глазами каждое ее движение, особенно когда дело касалось еды. Тогда его взгляды беспокоили ее так же мало, как взгляды собак, но теперь он смотрел совсем по-другому, и это действовало ей на нервы, заставляло чувствовать себя неловко.

Может, именно потому, поставив перед ним миску с мясом и накрыв ее лепешкой, Лесли хотела сразу отойти, но внезапно он коснулся ее руки:

— Подожди… Не уходи.

— Что, у тебя еще что-нибудь болит?

— Нет… просто… Побудь со мной немного.

— Я есть хочу.

Второй раз Джедай просить не стал — убрал руку и опустил глаза. Лесли сердито вздохнула, пошла принесла свою миску и, скрестив ноги, села рядом.

— Ну чего? — оторвала зубами кусок мяса. Есть хотелось зверски.

— Я весь день, пока тебя не было, пытался вспомнить… — нерешительно начал он.

— Что вспомнить?

— Да хоть что-нибудь! — внезапно его словно прорвало, короткие отрывистые фразы посыпались одна за другой: — Кажется, будто я очнулся два дня назад, а все, что было до того… Я ничего не помню. Совсем ничего. Только какие-то непонятные обрывки, незнакомые лица… Картинки, которые мне не о чем не говорят… Не помню, как здесь оказался, куда мы идем, зачем… Я даже не помню, как меня зовут! — в голосе его прозвучало отчаяние.

Лесли

потянулась к нему и сочувственно потрепала по плечу.

— Ничего. Рано или поздно вспомнишь, — «Лучше бы попозже!» — мелькнула неправедная мысль. — А зовут тебя вроде бы Джед.

— Да, Джед, но я не помню фамилии! И… — он виновато наморщил лоб, — я пытался вспомнить твое имя — тоже не получается. Помню только, что мы вместе шли куда-то. Извини, что я о таком спрашиваю — мы с тобой… мы были близки, да?

— Нет, — с усмешкой покачала она головой. — Вот чего-чего, а этого не было.

— А как же тогда вышло, что мы оказались здесь вдвоем?

— Долго рассказывать, а я устала, — хотела встать, но Джедай схватил ее за руку.

— Завтра?!

— Не знаю. Может быть, вечером. С утра я на охоту пойду. А тебе сейчас нужно набираться сил, так что поешь, пока не остыло, — подвинув к нему миску с мясом, Лесли отошла к костру.

Дело было вовсе не усталости — она была просто не готова к такому разговору. Как рассказать человеку, кем (точнее — чем) он был еще неделю назад?!

Охота оказалась удачной, даже, если можно так выразиться, слишком удачной.

Еще собирая дрова, Лесли заметила у озерца следы вилорогов, но следы эти были по меньшей мере недельной давности. Поэтому, отправив собак на поиски дичи, она рассчитывала добыть несколько пустынных кроликов и никак не ожидала, что вместе с восторженным лаем («Нашли, нашли! Гоним, гоним!») вдруг услышит топот мчащегося стада и увидит стремительно приближающиеся стройные силуэты.

Тем более она не ожидала, что двумя выстрелами сумеет уложить двух антилоп.

И только подтащив туши одну к другой и гордясь собственным успехом, вдруг осознала, что каждая из них весит фунтов по сто, если не больше, и, не имея волокуши, в одиночку дотащить их до стоянки невозможно. Оставался лишь один выход: каким-то образом дотянуть туши до находившегося в полумиле оврага и там, у ручья, освежевать и разделать.

Словом, до стоянки она добралась из последних сил, на подгибающихся ногах, таща за собой наскоро сделанную из можжевельника волокушу, на которой лежала гора мяса. В арьергарде плелись обожравшиеся собаки: Лесли справедливо решила, что полагающуюся им долю добычи они могут нести и сами, в собственных желудках, поэтому дала им наесться до отвалу.

Но им-то что, развалятся теперь у ручья и будут переваривать! Ей же предстояла еще уйма работы: все это мясо предстояло нарезать и просолить. Поэтому она очень надеялась, что Джедай не станет приставать к ней с расспросами. Да, конечно, она обещала, что, может быть, расскажет ему, как вышло, что они оказались вместе, но он сам должен видеть, как она устала!

Но когда, едва увидев ее на краю оврага, Джедай, морщась от боли, заторопился к ней со словами: — Подожди, сейчас я помогу! — а в глазах его было и облегчение, и радость от того, что она наконец пришла, Лесли поняла, что он весь день ждал ее и снова отмахиваться от него: «Завтра, завтра!» — будет просто нечестно.