Серебряное пламя

Джонсон Сьюзен

Бабушка обращалась с апелляциями почти год, пока смерть не оборвала ее попытки помочь несправедливо осужденному сыну. После ее смерти старые друзья потихоньку покинули их семью. Они слишком хорошо понимали, что граф, кроме всего прочего, убил единственного сына герцога де Рошфора. Старое и ожесточенное соперничество началось в тот день из-за мамы на скачках, и все знали, что папа должен был ответить на вызов.

Мама приехала в Париж в свите английского посла, и ее красота покорила весь Париж. Она была Прекрасной Англичанкой в тот сезон, идолом и кумиром. На балу, данном принцессой Евгенией, она и папа полюбили друг друга — самое скандальное событие сезона.

Отвергнутая

своей семьей, она уехала с папой в поместье в Шантельи, и они зажили там спокойно и счастливо, пока не случилась дуэль.

Глаза Трея сузились, когда он услышал изумивший его и столь неожиданно оборванный ответ.

— Расскажи мне, ты знала многих мужчин? — спросил он с легким нажимом. — Я бы хотел знать.

Он понял той ночью у Лили, что она, конечно, девственница, но Трей кое-что знал о некоторых мужских склонностях. Она могла знать мужчин — он нахмурился — другими путями. Пожалуй, опыт Трея в пороках был очень обширный. Не то чтобы он сам принимал участие в некоторых забавах, но знавал мужчин, которые увлекались этим. Он знал мужчин, которые использовали женщин по-разному, но только не естественным образом — и внезапно почувствовал вспышку гнева. Трей подумал, не имел ли он дело с девушкой, которая казалась невинной, а на самом деле ею не была, которая, может быть, знала способы удовлетворять мужчин, которые не приходили ему в голову.

Гнев его утих, когда он вспомнил о том, что красивая молодая женщина, стоящая перед ним в его кожаной рубашке, с гривой светлых волос, спасла его жизнь. Решительно подавив свое раздражение, Трей приказал себе быть рассудительным. И через три секунды он им стал.

Обидевшись на проявленный Треем гнев, чувствуя себя совершенно правой, Импрес рассудила, что ее прошлое не его дело, и ответила ровным спокойным тоном:

— Тебе не следует этого знать.

— Я заплатил достаточно, — сказал он резко, — чтобы на мои вопросы отвечали.

Импрес напряглась, от возникшего гнева на щеках появились красные пятна.

— За свои деньги ты не можешь купить ни моего прошлого, -возразила она коротко, — ни будущего.

— Ты не собираешься отвечать?

— Нет.

— Что же, тогда я должен сам определить, чему ты научилась от тех мужчин, которых ты знала, — пригрозил Трей. — У нас было не много времени у Лили заняться расследованием, насколько богат твой опыт. Теперь я с нетерпением жду обучения.

— А если это убьет тебя? — резко спросила Импрес, раздраженная его намеками и самонадеянностью, негодуя на то, что он думает о ней только худшее.

— Я заинтригован, — произнес Трей, растягивая слова, умышленно не понимая ее. — Хотел бы я оценить твой вкус к излишествам. Начнем?

— Ты сумасшедший! — Она сделала шаг назад. Голос у него был спокойный, Трей сдерживал свой темперамент.

— Едва ли, — пробормотал он, — но весь в приятном нетерпении.

И он вновь сократил дистанцию между ними. Импрес сделала еще шаг назад и натолкнулась на холодную зеркальную дверь.

— Очаровательно. — Трей глубоко вздохнул, небрежно поглядев на нее и оценив испуганное выражение. — Предприимчивая молодая леди, которая продала себя у Лили, устраивает драматическое представление. Скажи мне, — растягивая слова сказал он, коснувшись пальцами ее рассыпавшихся по плечам волос, — твой испуганный взгляд привлекал в прошлом многих мужчин?

— Черт тебя возьми, — ожесточенно возразила Импрес. — Можешь говорить все, что хочешь, но я не вещь, которая принадлежит тебе.

— Я знаю, — мягко ответил Трей, поглаживая пальцами ее золотистые волосы. — Я не могу владеть тобой за пятьдесят

тысяч долларов. У тебя слишком белая кожа. Но я заплатил за то, чтобы пользоваться тобой три недели. Мы ведь договорились об этом?

Пальцы, державшие ее волосы, напряглись. Импрес вздрогнула, размышляя о том, стоит ли сопротивляться. Но обволакивающее тепло, которое, казалось, излучал этот высокий мужчина, возвышающийся над ней, очень притягивало и возбуждало ее.

— Так на три недели? — саркастически спросил Трей, но его губы уже потянулись к ней, и он прошептал: — У нас будет время поспорить потом.

Когда их губы соприкоснулись, Импрес в отместку укусила его за губу, и он чуть вскрикнул от боли, но только крепче сжал руками ее плечи с поразительной для раненого человека силой. Чтобы отплатить ей, Трей с силой прижал ее губы к зубам, но уже через мгновение Импрес почувствовала, что напор ослабел.

Отвечать на поцелуй-сумасшествие, сказала она себе, и безумие наслаждаться распространяющимся блаженным теплом, подчиняться влиянию, которое расплавляет ее тело. Но затем язык Трея проник под внутреннюю поверхность ее верхней губы, слегка коснулся гладкой поверхности зубов и с деликатной требовательностью потерся о ее язык. Импрес ответила, и он нежно втянул его в свой рот. Слабый стон освободил ей дыхание, позволил быстро вдохнуть воздух, а его руки на мгновение ослабли на ее плечах.

Его бедра не спеша, в том ритме, стали двигаться, и Импрес ощутила его напряженную плоть, которая деликатно и искусно напомнила ей о полученном наслаждении. Нет, подумала она, я не могу позволить соблазнять себя столь циничному и высокомерному человеку. Но затем почувствовала теплоту кончика его языка, скользнувшего от щеки к уху, и приняла предложение о блаженстве от твердого предмета, прижавшегося к ее животу. Импрес вспомнила, как долго мог он доставлять удовольствие, и все ее тело завибрировало. Его прикосновение было магическим, горячащие кровь слова, которые он шептал в ухо, звучали как предложение войти в создаваемый им рай, и она затрепетала во внезапном предвкушении, забыв обо всем, обняла его, и ее руки заскользили по китайскому шелку халата.

Кем бы Импрес ни была, подумал Трей с практичностью, определяемой сексуальным опытом, она исключительна и страстна. Она, конечно, могла говорить о сопротивлении, хотя, может быть, это была одна из ее игр, но когда он почувствовал, как ее руки слегка обняли его и услышал этот слабый томный стон, что бы она ни затевала, это сработало безотказно. Трей не беспокоился о том, что за причины привели ее сюда. Он только знал, что должен обладать ею, и как можно скорее, или он окажется неопытным мальчишкой, который не смог удержать себя, не успев войти в женщину.

Импрес послушалась, когда он сказал: — Сними рубашку.

И когда она сняла, Трей, в свою очередь, освободился от халата, почувствовав короткую, заставившую его вздрогнуть боль.

Секундой позже Импрес стояла перед ним нагая, ее щеки пылали, румянец заливал шею и грудь; ее дыхание, как он заметил, было затрудненным. Трей протянул руку и мягко погладил ее щеку, затем губы, шею, потом пальцы деликатно скользнули вниз и стали ласкать ее соски, пока они не начали напрягаться, пробуждаясь к жизни. Он наблюдал, как по мере движения его руки, выражение удовольствия проявлялось у нее на лице все сильнее. Руки Импрес поднялись, сомкнулись вокруг его шеи, и без единого слова она прижалась к нему еще теснее. Ее действия были безупречно согласованы с его, а он был давно без женщины и близок к тому, чтобы овладеть ею даже без ее разрешения. Слегка поцеловав ее, он пробормотал: