Серебряное прикосновение
Шрифт:
В пол были врыты три деревянных столбика, к которым прикреплялся кокиль. Делалось это для того, чтобы предмет можно было закрепить неподвижно в процессе его обработки, и чтобы кокиль не качался.
Такой вот изношенный, с многочисленными вмятинами столбик становился иногда важным и значимым предметом в семье ювелиров, почти как набор инструментов, передаваемый по наследству от отца к сыну.
В самом темном углу мастерской обычно находился горн, растапливаемый древесным углем. В темноте было хорошо видно, как металл постепенно нагревался, краснел, становясь мягким и податливым…
Мастерская Харвуда занимала весь первый этаж
В то утро Джон продолжал работу над очень интересной вещицей. Три дня тому назад он начал отделку кружки для пива из тончайших серебряных пластин, припаянных одна к другой, с витой ручкой и куполообразной крышкой. Хотя на изготовление пивной кружки обычно отводилось максимум два дня, над этой Джон работал уже четвертые сутки. Особо тонкая изысканная отделка требовала дополнительного времени.
Обрабатывая кружку, Джон пытался спокойно и логично разобраться в том, почему, ему так хочется вновь увидеть Эстер. Он старался «рационализировать» свои эмоции и приписывал это строгим, почти аскетическим правилам, устанавливаемым хозяевами для своих учеников: категорически запрещалось выпивать, браниться, играть в азартные игры. Даже женитьба не поощрялась. И не было ничего удивительного в том, что такая красивая девушка как Эстер понравилась молодому, здоровому и сильному юноше, каковым являлся Джон.
И если бы только между ним и Каролиной существовали более теплые, более естественные отношения, присущие молодым людям, Джон, может быть, и не был бы столь чувствительным к красоте и обаянию других особ женского пола. По натуре своей он был серьезным, спокойным, никто и никогда не мог бы упрекнуть его в ветрености или легкомыслии… Джон думал о том, что ему хватило бы пальцев на одной руке, чтобы сосчитать все знаки внимания, которые когда-либо оказывала ему Каролина. Причиной этому был ее папаша. С тех пор как Каролина рассказала ему о своих отношениях с Джоном, в их семье тут же были установлены новые запреты, которые связывали молодую парочку по рукам и ногам. Не могло быть и речи о том, чтобы устраивать свидания в мастерской, а Джону и Каролине особенно нравилось проводить время вместе в одном из ее укромных уголков. Теперь Джона приглашали наверх в апартаменты Харвуда, которые прежде были для него «запретной зоной», как и для всех остальных подмастерьев. Два раза в месяц по воскресеньям Джон обязательно обедал вместе со всей семьей Харвудов, сидя с ними за одним столом рядом с Каролиной. Перед тем, как пригласить его в первый раз, Харвуд позвал Джона к себе в кабинет, где у них состоялся следующий разговор:
— Насколько я понимаю, — начал Харвуд, — ты и моя дочь влюбились друг в друга.
— Да, это так, сэр, — отвечал Джон.
— Хорошо. Но знай, что до того, как ты официально утвердишь свою пробу в Почетном Обществе Ювелиров, я даже и не вспомню о ваших отношениях. И о своих намерениях в отношении моей дочери ты сможешь говорить только после того, как станешь настоящим мастером. Понятно?
— Да, сэр. Я с нетерпением жду этого момента, сэр.
На этом их разговор завершился. Харвуд ясно дал понять Джону, что одобряет его намерения и не будет ему препятствовать.
Каждый
Иногда семейство Харвудов приглашало Джона составить им компанию на прогулке. Он брал Каролину под руку, и они степенно шли впереди родителей.
Время от времени Джону приходила в голову мысль о том, что для развития их отношений было бы гораздо лучше, если бы Каролина подольше сохраняла в тайне от отца их любовь. Но она всегда была очень близка с родителями и, конечно, не смогла долго таить в себе этот секрет.
После обедов с семейством Харвудов Джон возвращался к себе в комнату, находившуюся в полуподвальном помещении прямо под мастерской. Помимо него в комнате жили еще двое учеников Харвуда — Том Николсон и Робин Памфрет. Спали они на тюфяках, набитых соломой, а питались скудной пищей, которую им три раза в день приносили с кухни.
Джон никогда не жаловался на условия, в которых ему приходилось жить, потому что они были общепринятыми для учеников и подмастерьев, и по сравнению с многими, которым приходилось зачастую спать на полу прямо под рабочими столами в мастерской, Джон и его товарищи жили вполне сносно.
Их главной проблемой всегда были деньги. Харвуд платил ученикам очень мало, однако предоставлял им достаточно свободного времени. И в отличие от Тома и Робина, которые имели обыкновение слоняться по городу, галдеть и шуметь, проводя таким образом все свои свободные часы, Джон оставался дома и читал. Как только его дед присылал внуку немного денег, он тут же откладывал несколько пенсов специально на книги, предпочитая урезать себя в еде и одежде, а потом прочесывал все книжные лотки и киоски на рынке, не забывая при этом прикупить и пару свечей для вечернего и ночного чтения.
Полностью сосредоточившись на работе, Джон не услышал, как сзади к нему подошел Робин и хлопнул его по плечу. Джон от неожиданности вздрогнул.
— Тебя хочет видеть какая-то молодая леди. Говорит, что принесла цепочку и должна вручить ее лично тебе в руки.
Джон кивнул головой, поднялся со скамейки и развязал фартук. Затем медленно стянул его с себя и повесил на крючок, вбитый в стену возле его рабочего стола, изо всех сил пытаясь подавить в себе всплеск волнения. «Сегодня все будет по-другому, не так, как вчера, — убеждал себя он, — я должен быть готов к этому».
Эстер ждала его в прихожей, возле двери в контору, где находилась огромная лестница, ведущая наверх в апартаменты Харвуда. Эстер была поражена ее размерами, массивностью и богатством отделки. Ступеньки были начищены воском до зеркального блеска, перила, покрытые медными пластинами, сияли. Наверху Эстер увидела высокую дверь, также отделанную медью. Она была слегка приоткрыта, и за ней виднелась целая галерея золотых и серебряных вещей, сделанных самим Харвудом.
На стене подножия лестницы висело огромное зеркало в позолоченной раме, к которой с двух сторон были прикреплены подсвечники. Эстер внимательно оглядела в нем свое отражение.