Серебряные коньки
Шрифт:
Пока они в это холодное декабрьское утро усердно помогали матери, весёлая толпа девочек и мальчиков, среди которых были отличные конькобежцы, скользила по каналу
Вскоре наши весёлые мальчики и девочки почти затерялись в этой пестревшей яркими красками, непрестанно движущейся толпе конькобежцев, чьи коньки сверкали, отражая солнечный свет. Мы, пожалуй, и не узнали бы ничего больше об этих детях,
– Эй, Катринка, – закричали они в один голос, – ты слышала? Будут состязания… Ты непременно должна участвовать!
– Какие состязания? – со смехом спросила Катринка. – Пожалуйста, не говорите все разом – ничего нельзя понять.
Ребята запнулись и устремили глаза на Рихи Корбес, которая обычно говорила от лица всех.
– Слушай, – сказала Рихи, – двадцатого, в день рождения мевроу [7] ван Глек, состоятся большие конькобежные состязания. Всё это затеяла Хильда. Лучшему конькобежцу дадут великолепный приз.
7
Мевроу – госпожа.
– Да, – подхватило несколько голосов, – пару чудесных серебряных коньков, прямо восхитительных! С такими замечательными ремешками! Да-да, и с серебряными колокольчиками и пряжками!
– Кто сказал, что с колокольчиками? – послышался слабый голосок мальчика с длинным именем.
– Я так говорю, господин Воост, – ответила Рихи.
– Так оно и есть…
– Нет, я наверное знаю, что без колокольчиков!
– Ну что ты глупости болтаешь!
– Да нет же, они со стрелами…
– А мейнхеер ван Корбес сказал моей маме, что с колокольчиками, – раздавалось со всех сторон из уст возбуждённой детворы.
Тут мейнхеер Воостенвальберт Схиммельпеннинк сделал попытку окончательно разрешить все споры:
– Нет, никто из вас ничегошеньки не знает! Никаких колокольчиков на них не будет, они…
– О! О! – И хор противоположных мнений зазвучал снова.
– На коньках для девочек будут колокольчики, – спокойно вмешалась Хильда, – а для мальчиков предназначена другая пара, и на ней сбоку выгравированы стрелы.
– Вот видишь!.. А я говорил! – наперебой закричали чуть ли не все ребята.
Катринка смотрела на них, сбитая с толку.
– Кто же будет состязаться? – спросила она.
– Все мы, – ответила Рихи. – То-то будет весело! И ты тоже, Катринка, обязательно! А сейчас пора в школу, поговорим обо всём этом на большой перемене, и ты, конечно, будешь участвовать вместе с нами?
Катринка не ответила, но, сделав грациозный пируэт и кокетливо бросив: «Слышите? Последний звонок. Догоняйте!» – со смехом понеслась к школе, стоявшей в полумиле на берегу канала.
Все беспорядочной толпой пустились за нею вдогонку. Но тщетно пытались они догнать ясноглазую хохочущую девочку. Она неслась вперёд, то и дело оглядываясь, и глаза её сияли торжеством, а распущенные волосы золотились на солнце.
Прелестная Катринка! Пышущая здоровьем и юностью, воплощённая жизнь, веселье и движение! Немудрено, что этой ночью твой образ, всегда уносящийся вперёд, промелькнул
Глава IV. Ханс и Гретель находят друга
В полдень наши юные друзья толпой хлынули из школы, чтобы потренироваться часок на канале.
Они катались всего несколько минут, как вдруг Карл Схуммель сказал Хильде с усмешкой:
– Смотри, хорошенькая парочка появилась там, на льду! Вот оборванцы! Не иначе, как сам король подарил им эти «коньки».
– Они упорные ребята, – мягко проговорила Хильда. – Должно быть, трудно было выучиться бегать на таких нелепых обрубках. Ты знаешь, они ведь очень бедные крестьяне. Мальчик, наверное, сам сделал себе коньки.
Карл слегка смутился:
– Ты говоришь, они упорные… Может быть… Но посмотри, как они бегают! Только разбегутся, как уже спотыкаются. Помнишь ту пьесу staccato [8] , которую ты недавно разучила? Им бы под эту музыку кататься!
8
Staccato (музыкальный термин) – отрывисто.
Хильда весело рассмеялась и отбежала прочь. Догнав небольшую группу конькобежцев и промчавшись мимо, она остановилась возле Гретель, жадными глазами смотревшей на веселье.
– Как тебя зовут, девочка?
– Гретель, юфроу [9] , – ответила та, слегка робея. Они были почти ровесницы, но ведь Хильда родилась в богатой семье. – А моего брата зовут Хансом.
– Ханс – крепкий малый! – проговорила Хильда весело. – Можно подумать, что внутри у него тёплая печка. А вот ты, кажется, совсем замёрзла. Хорошо бы тебе одеться потеплее, малютка…
9
Юфроу – барышня; более вежливое обращение йонгуроу. (Примеч. автора.)
Гретель, которой больше нечего было надеть, заставила себя рассмеяться и ответила:
– Я уже не очень маленькая. Мне двенадцать с лишком.
– Вот как! Прости, пожалуйста. Мне, видишь ли, почти четырнадцать лет, но я такая рослая для своего возраста, что все другие девочки кажутся мне маленькими. Впрочем, всё это пустяки. Может быть, ты намного перерастёшь меня… Только одевайся потеплее: ведь девочки не растут, если они вечно дрожат от холода.
Ханс вспыхнул, заметив слёзы на глазах у Гретель.
– Моя сестра не жаловалась на холод, но погода и правда морозная. – И он с грустью взглянул на сестру.
– Ничего, – сказала Гретель. – Когда я катаюсь на коньках, мне тепло, жарко даже… Благодарю вас за заботу, вы очень добры, юфроу!
– Нет-нет! – возразила Хильда, очень недовольная собой. – Я неосторожная, жестокая, но я это не со зла. Я только хотела спросить тебя… то есть… если…
И тут Хильда запнулась, едва начав говорить о том, зачем прибежала сюда. Ей стало неловко перед этими бедно одетыми, но полными достоинства ребятами, хоть она и хотела оказать им внимание.