Серебряные Нити
Шрифт:
– Оказалось, что всё не так уж и хорошо, - я снова посмотрел на свою левую ладонь. Резко взмахнул ею, пытаясь перебороть обжигающую нервную дрожь.
– И, знаешь... Кажется, они пришли за мной... Все эти... жрицы... и плакальщики... и та девушка в татуировках...
– Саюки, ты преувеличиваешь, - Рю устало уселся на диван неподалёку от меня.
– Но... Я видел их, видел! Сначала чёрную плакальщицу в иглах, потом - жрицу, которая пронзила мне руку...
– Саюки, Саюки, не надо!
– он примирительно взмахнул раскрытой ладонью.
– Я ожидал от тебя чего угодно, но только не такого!
–
Рю не дал мне договорить:
– Саюки, в твоей книге нет ничего подобного, и не может быть! Это рукопись, текст, иероглифы на бумаге, и в них нет никакого проклятия! Ты не мог забрать с собой что-нибудь в этом роде, и ровно настолько же ничто из увиденного нами не могло появиться здесь...
– Но я же видел...
– Я понимаю, но... Возможно, твои нервные потрясения...
– Ты считаешь меня ненормальным, так?
– Нет, я...
– Ты серьёзно считаешь, что я схожу с ума? Что я здесь как в одиночной камере, гнию и жду, когда разум окончательно меня покинет?!
– Я только хотел сказать, что...
Пальцы мои сцепились у груди. Белые от напряжения, они тряслись всё ощутимее, и слова сами собой начали срываться с моего языка:
– Сначала госпожа Мисато, психотерапевт, а теперь и это?! Такое вот давление, да? Как я должен ещё это понимать? Разве есть ещё варианты?! Но нет уж, нет! Я не псих, Рю, не псих!
– Значит, ты действительно видишь мёртвых? Думаешь, это достаточно правдоподобно?!
Я осёкся. Долгая, мучительная пауза заставила меня задуматься обо всём, что произошло за последние дни, о чём я говорил и о чём думал. И вывод ударил в голову сам собой, обернувшись скользящим сквозь сжатые зубы стоном. Рю опять был прав...
– Наверное, ты прав. Прости, - я опустил голову, пытаясь снова обрести упорхнувшую уверенность.
– Всё нормально, - Рю вежливо кивнул.
– Дело в том, что я... Я верю: за тобой может следить какая-то непонятная женщина. Могу принять даже то, что это так или иначе связано с Акане, но... Всё остальное - это просто безумие...
– Да, конечно, я понимаю.
Я действительно слишком много всего создал сам, сам для себя, желая испытать страх, желая уйти из собственной серой и угрюмой тюрьмы для единственного заключённого - меня самого, но... Наверное, у меня получилось слишком уж хорошо. Моё воображение заставляло видеть то, чего просто не могло быть, а воспалённый разум моментально создавал необходимые галлюцинации...
– А "Серебряные Нити"... Где книга?
– Рю вдруг поднял на меня чуть растерянный взгляд.
– Её забрала та самая девчонка, про которую я тебе уже рассказывал, - я не знал, плакать мне сейчас или смеяться.
– Забрала? "Серебряные Нити"?! Ты сам понимаешь, о чём говоришь?
– Книга ведь безвредна... Ты сам сказал...
– Да, но... Разве это нормально?! Кто-то просто приходит и берёт то, о чём ты так... И этот кто-то...
– Она - сестра Коджи Натсуме...
Рю неожиданно замолк. Переварил новую информацию, после чего обессилено откинулся на спинку дивана. Ему сейчас было почти так же тяжело, как и мне - связывающие нас воспоминания оставили след, похожий на шрамы на венах от порезов бритвой: сначала может показаться, что впереди ждёт свобода и тепло, но, если тебе не повезёт выжить, уродливое напоминание останется на всю оставшуюся жизнь...
– И всё равно, - он упёр локти в колени и подпер ладонями голову.
– Ты не чувствуешь себя... жутко... после того, как отдал этой девушке книгу?
– Я чувствую себя жутко последние три дня, - я пытался иронизировать, но ирония получилась неуместной и жалкой.
– Но что ты хотел этим сказать?
– Если бы я был братом Натсуме и узнал бы, что на самом деле произошло с моей родной сестрой...
Я приглушённо выругался, почувствовав себя совершенно никчёмным и слабым представителем рода человеческого. Рю снова мыслил слишком верно, слишком правильно... Он был хорошим человеком, по сравнению со мной. Очень хорошим... Пусть и пытался скрыть это за множеством профессиональных психологических масок.
– А Миоко?
– слабо поинтересовался я.
– Ты говорил с ней?
– Да, - Рю спокойно хмыкнул.
– И?
– Мы скоро поженимся, - он заключил просто и ясно, как если бы отвечал мне на простейший вопрос о погоде или времени, но в то же время вся его утончённая фигура на миг вспыхнула несдержанной, яркой гордостью.
– Потрясающе, - только и смог вымолвить я.
– Надеюсь, у вас всё будет хорошо...
– А ты?
– Что - я?
– Рядом с тобой должен кто-то быть. Ты писатель, для тебя длительное одиночество вредно...
– Не знаю, - впервые за последний год я не накричал на Рю за подобные слова, не выгнал его из своего дома... Как если бы что-то изменилось, что-то вокруг меня и внутри моего мира.
Родившаяся пауза заполнила весь зал, облагородила его той печальной тишиной, в объятиях которой так хорошо и приятно думается, пишется и просто мечтается. В воздухе больше не было напряжения или страха, не было постоянных, грызущих душу воспоминаний. Как если бы вместе с "Серебряными Нитями" студентка-Акане забрала и часть моей душевной боли.
– Да, и прости, что приехал так поздно, - Рю посмотрел на меня и сдержанно улыбнулся.
– Меня задержала Миоко, и я не смог как следует разобраться в твоей проблеме, но...
– Но?
– Подумай сам, - тон Рю стал чуть ли не жизнерадостным.
– Известно, что призраки посещают наш мир только в том случае, если их дела ещё не закончены, или если они хотят кому-то отомстить.
– Да... Наверное.
– Возможно, Акане и подталкивала тебя к "Серебряным Нитям"...
– Да, я думал об этом, но...
– Но это могло быть только её незримое присутствие - видимый облик имеют только мстительные призраки. А ведь ей незачем мстить тебе, незачем возвращаться...
– Да... Ты прав, - я вдруг невесело хохотнул.
– Значит, за мной всё-таки следила какая-то сумасшедшая поклонница? И не более того? Просто изворотливая и хитрая преследовательница...
– Вполне возможно...
– Рю, я бы сейчас не отказался от баночки пива...
Он одобрительно рассмеялся, снова став тем юношей, каким я его помнил до проклятой экспедиции в горы. Забытая и почти нежилая туманная деревня сточила его изнутри, замкнула на самого себя, убила его былую светлую радость. К счастью, со временем все шрамы расползаются, даже те, что разрывают душу...