Серебряные Нити
Шрифт:
Слишком поздно я задумался об этом и начал понимать, слишком поздно для себя и для мира, живущего за стенами моего интереса - я уже не был молодым и горячим, потерял способность ухаживать и нравиться девушкам... Нет, для меня было слишком много потеряно. Жаль, что Рю всё никак не хотел этого понимать.
Некоторое время мы просто сидели и молчали, рассматривая тьму за широким окном, сидели, окружённые знакомым и привычным домашним полумраком. Вечер постепенно сменялся ночью, а Рю, казалось, даже не двинулся, даже не шелохнулся. Мы думали о чём-то своём, о чём-то, что для нас было странно
– Но...
– я тяжело сглотнул.
– Кто мог... убить мою Акане?
– О чём ты?
– Рю напрягся.
– Её убили, - повторил я, сжав кулаки до боли в неглубоких порезах.
– Её сначала убили, а потом...
– Что заставляет тебя думать именно так?
– его взгляд стал тяжёлым, гнетущим даже, но совсем не таким, к которому я привык. Я не понял сразу, но это не понравилось мне. Очень, очень не понравилось.
Слишком раздражённым было моё сознание, раздражённым и подозрительным. Я мог воспринимать реальность неадекватно, мог - но в то же время я мог читать между строк этого текста реальности, цепляться за каждую возможность. И я знал Рю слишком хорошо, чтобы не понять его мгновенного напряжения.
– Ты преувеличиваешь, - Рю вновь стал самим собой, непроницаемой статуей, эталоном самого безразличия, и меня как будто бы окатило ледяной волной.
– Не говори, что ты не знаешь, - в моём голосе чувствовалось напряжение, я ощущал это даже сквозь грохочущие удары сердца.
– Ты не говорил мне.
– Нет, Рю, я сказал тебе. Я говорил тебе, и ты прекрасно знал...
Рю не ответил - только сцепил пальцы перед лицом и нахмурился, похоже, принимая какое-то невероятное решение. Его плечи чуть подрагивали от скрываемого возбуждения, видно было, что на этот раз он сдерживает эмоции с огромным, невероятным трудом.
Когда Рю заговорил снова, я думал, что задохнусь на месте, подавлюсь пресекшимся дыханием.
– Она ограничивала тебя, - он задумчиво прикрыл глаза.
– Она всегда ограничивала тебя. Да, она хотела сохранить "Серебряные Нити", но... С её появлением твои рукописи потеряли что-то очень важное. Она управляла тобой. Сводила гениальные идеи к нелепым байкам для домохозяек. Это нужно было пресечь!..
– Рю, ты хочешь сказать, что?..
– Прости, Саюки. Прости.
– Ты...
– Бегство из той горной деревни будто бы обесценило человеческую жизнь для меня... И когда всё закончилось... Нет! Я не хотел причинять ей вред, но... когда очнулся - было уже слишком поздно. И ещё раз я хочу попросить у вас прощения. У вас обоих.
– Нет, нет, Рю, я не верю!
– я кричал на него, срывая связки, кричал, не боясь больше никого и ничего.
– Я любил её, Саюки, как и ты... Но... Рядом с ней было место только для одного, - на его губах появилась мрачная полуулыбка.
– Как ни странно, но я даже не подумал о том, чтобы сдвинуть со своего пути тебя... Потому что ты мой друг, Саюки, и я сделаю всё, чтобы ты...
– Чтобы я мог продолжать работу над рукописями?
– И это тоже... Это моя работа...
– Рю, прошу тебя, - я сдавил собственные колени.
– Прошу, уходи. Мне... Мне нужно побыть в одиночестве. Наедине с Акане и этим домом...
– Конечно, Саюки. Я понимаю, - он медленно поднялся с дивана и вышел в прихожую.
Странно, но во мне не было ненависти, не было даже простейшей злобы, неверия, страха... Я просто ощутил себя одиноким. Невероятно, дико, варварски одиноким. Одиноким после злосчастного похода в горы, одиноким после предательства Акане, предательства Рю, даже предательства самого себя... Всё вокруг было против меня!
Я посмотрел в потолок, уже ожидая - и надеясь - увидеть там бледные стопы повесившейся девушки в чёрном погребальном кимоно, но иллюзии покинули меня. Покинули из-за того, что реальная жизнь вдруг стала слишком насыщенной, слишком дикой для того, чтобы вновь пропустить в неё след недавних кошмаров.
– Почему?!
– я спросил у пустоты, зная, что она ответит мне, ответит, если я попрошу её снова...
– Почему, Рю, почему? Моя милая Акане, как это могло произойти? Почему это всё произошло? Какая связь между...
В горле моём взорвалось крохотное облачко сухости, и я умолк на половине очередного бессмысленного вопроса. Хотелось рыдать в ладонь, как рыдают все дети и страдающие романтики. Хотелось - но я не проронил ни одной слезы.
Она вошла без стука. Вошла медленно и почти неслышно. Минула прихожую, с чинным траурным благоговением прошла через залу и села на диван справа от меня, медленно склонила голову. Журнальный стол по-прежнему был перевёрнут, поэтому девушка положила "Серебряные Нити" в пространство между нами.
– Спасибо, что не говорили мне, - Другая Акане попыталась улыбнуться, но губы её лишь предательски задрожали.
– Спасибо, что не сказали о том, что случилось с моей сестрой. Я... Я жалею, что прочла...
Я несколько раз кивнул, покачиваясь всем корпусом.
– Но... Могло ли это происходить на самом деле?
– её брови скорбно изогнулись в стороны.
– Да. Да, это было на самом деле. На самом деле я был в той деревне. На самом деле я видел всё, что описал. На самом деле мне везде мерещится образ моей Акане... Теперь нет смысла это скрывать.
– Ваша Акане, - медленно повторила девушка.
– Что с ней произошло?
– Её... Её убил мой друг, самый лучший и единственный из настоящих друзей, - я не знал, что заставляло меня идти на откровения, и поэтому просто рассказывал, надеясь, что это принесёт хотя бы толику облегчения.
– И я не знаю, что думать теперь, во что верить... Мне тяжело, Акане, мне слишком тяжело... Я даже не знаю - в здравом ли уме...
– Вы снова назвали меня по имени, - в её голосе послышалась обида.
– Я же не ваша Акане...
Я угрюмо кивнул, после чего подтянул к себе "Серебряные Нити" и беспечно пролистал сухие жёлтые страницы. Приятный шорох сливался в бесконечный гул, гул сотен голосов, но я отогнал от себя эту галлюцинацию и просто открыл последнюю страницу. Там, прямо под почти стёршимися иероглифами, отчётливо виднелись следы любимой шариковой ручки Акане.
– Что это?
– моя гостья подсела ближе, нахмурилась, разглядывая неровные закорючки, готовые сложиться в осмысленные фразы - стоило только сосредоточиться на них чуть сильнее.
– Это... Слова?