Серебряные ночи
Шрифт:
– Доброе утро, Софья Алексеевна. Сегодня вечером у графа Строганова домашний концерт. Мы приглашены, однако мне не удастся поехать. Дела. Не соблаговолите ли поехать без меня?
Софи не могла скрыть своего удивления как непривычной галантностью его тона, так и его словами. Ей предлагают выехать в свет без сопровождения, принять приглашение, на которое в обычных случаях он бы ответил вежливым отказом, даже не поставив ее в известность.
– Благодарю вас, Павел, – кротко откликнулась она и благодарно улыбнулась. – Я была бы бесконечно рада.
– В таком случае поезжайте, дорогая. – Князь улыбнулся в ответ. – Увидимся за обедом.
Во время обеда муж превратился в того обаятельного, внимательного
Павел вошел в спальню, когда она сидела в пеньюаре перед туалетным столиком. Мария укладывала ей волосы,
– Почему бы вам не надеть сегодня аквамарины, дорогая? – проговорил он, выбирая из шкатулки ожерелье. – Они хорошо сочетаются с атласным платьем цвета слоновой кости.
– Я думала надеть янтарное бархатное, – возразила Софья. – Вечером так холодно!
– Чепуха. Слоновая кость очень вам идет, – заявил он, прикасаясь пальцами к ее щеке. Она вздрогнула от столь неожиданного знака внимания. Почувствовав это, он улыбнулся. – экипаже есть печка, и внутри будет совсем не холодно.
– Да, пожалуй… вы, разумеется, правы, Павел, – сумела выдавить из себя Софья. Ей хотелось бархатное платье с бриллиантами. Вместо этого придется надеть шелковое с аквамаринами. Ну что ж, в свете нынешнего удивительного поведения Павла это не такая уж большая уступка. Хотя аквамарины ей не очень нравились. Из всего содержимого шкатулки они были наименее ценными. Но хвастаться неблагородно. Так она рассуждала про себя, пока муж застегивал ей аквамариновое ожерелье, а Мария помогала облачиться в платье, которое он выбрал. Потом Павел набросил ей на плечи отороченную мехом рыси накидку и проводил вниз, к экипажу, который ждал у крыльца.
Дмитриев проследил, как элегантный, богато отделанный экипаж выехал за ворота, и только после этого принялся отдавать приказания, которые выполнялись, по обыкновению, беспрекословно. Прислуга, забегавшая по дому, только обменивалась многозначительными взглядами. Двое дворовых мужиков, назначенных в поездку, из которой они не надеялись вернуться, с тупой покорностью восприняли свой жребий. Во всяком случае, это лучше, чем муки у пыточного столба, и уж точно не хуже, чем по приказу хозяина отдать за него жизнь в какой-нибудь непонятной войне. А кроме того, всегда оставалась надежда, что святая Богородица-заступница не оставит их своей милостью, равно как расположение звезд в гороскопе не предполагает смерти от рук бандитов и разбойников с большой дороги. Такое весьма удобное, хотя и противоречивое сочетание религиозности и мистики было вполне обычным для крестьянского сознания.
Тревожное предчувствие мешало Софи в полной мере насладиться приятным вечером. Она никак не могла понять, что заставило генерала совершить столь неожиданный поступок; за прошедшее после свадьбы время она уже научилась с недоверием относиться к зигзагам его поведения. А то, что было для него обычно, она изучила неплохо, вежливый тон, поощрение к светским развлечениям в одиночку, внимание к ее одежде не входили в этот набор. Если бы по крайней мере Адам был в городе, она бы чувствовала себя более защищенной. Он был ее единственной опорой. Она нуждалась в нем… О, как же она в нем нуждалась! Просто время от времени чувствовать на себе его взгляд, ощущать твердое пожатие его руки, когда он при встрече подносил ее руку к губам, чувствовать тот мощный поток духовной энергии, который начинал струиться между ними и который лишь усиливался, оттого что они не имели права выразить откровенно свои чувства, стало необходимостью. Поэтому каждый взгляд, брошенный украдкой, каждое с виду случайное соприкосновение приобретали значение самых крепких и страстных объятий.
Она ехала домой около одиннадцати часов вечера, вся закутанная в меха, держа руки в теплой меховой муфте, грея ноги у маленькой печки, установленной в углу кареты. Сани подъехали к заднему крыльцу Дмитриевского особняка. Софи выбралась наружу и тут же продрогла от ледяного ветра с реки. Замерз кончик носа, стало трудно дышать.
Муж в меховой накидке, шляпе и ботинках стоял на дорожке. Неподалеку Софи увидела невзрачный черный санный возок, похожий на те, в которых прислуга ездит выполнять хозяйские поручения. Легкие санки были запряжены парой тощих кляч. На каждой из них восседал тепло одетый мужик.
– От нашей благодетельницы матушки-царицы мне стало известно, что вас не устраивает ваше положение в качестве моей супруги, – холодным, бесстрастным тоном сообщил князь Дмитриев подходящей к крыльцу Софье. – В таком случае, дражайшая супруга, вы можете вернуться к своему дедушке. – Он указал на черный возок. – Ваш экипаж ждет вас. Прошу садиться.
Софи потеряла дар речи, пытаясь понять, что все это значит. Первой мыслью было – императрица ее предала. Вслед за ней ослепительной радостью сверкнула другая – она может уехать в Берхольское. И только потом она осознала, что Дмитриев отправляет ее сейчас, глухой морозной ночью, в атласном вечернем платье и бархатной накидке, всего лишь отороченной рысьим мехом. С недоумением она воззрилась на того, кто сделал ей такое дикое предложение.
– Сейчас?
– Да, дорогая моя Софья Алексеевна. Прямо сейчас, – повторил он с улыбкой. – Вы хотели покинуть меня, так за чем же дело стало? Нет смысла откладывать. – И он еще раз показал рукой в сторону черной кибитки.
– Но мне надо одеться… взять вещи, – с запинкой проговорила она, до сих пор не в состоянии поверить, что он не шутит.
– Ну вы же не голая, – заметил он. – А чтобы приобрести по дороге все, что вам может понадобиться, у вас есть аквамарины.
Наконец стал понятен смысл его столь необычного внимания к ее вечернему туалету. Единственным источником ее материального благополучия в этом страшном путешествии должна была стать нитка бус на шее. Все другие украшения, гораздо более ценные, оставались здесь, в руках Дмитриева. Если ей не удастся заложить аквамарины какому-нибудь ювелиру в городе, а в такое время суток это немыслимое дело, придется распродавать их поштучно, расплачиваясь за ночлег, кусок хлеба, кружку меда… И они уйдут, разумеется, за бесценок.
– А моя служанка? – спросила Софья, заранее зная ответ.
– Вы сумеете справиться и без посторонней помощи. Впрочем, я совсем замерз, беседуя тут с вами, Софья Алексеевна, – сообщил муж и, взяв за руку, подвел ее к дверце кибитки. – Передайте привет вашему дедушке. – В голосе мелькнули нотки злорадства. – Можете выразить ему мое сожаление в связи с тем, что вы полностью доказали свою несостоятельность в качестве моей жены, а потому я вынужден с позором вернуть вас обратно.
Внутри маленькой темной кибитки оказалась лишь одна деревянная скамья с брошенной в угол драной овчиной; ни о какой печке и прочих удобствах не было и речи. Софье, в атласном вечернем платье, без денег, без провизии, накануне суровой зимы предстоял путь почти в тысячу верст в обществе двух безграмотных мужиков, вооруженных пистолетами. Разве смогут они защитить ее от разбойников? Дмитриев проявил незаурядное воображение, отправляя ее на явную гибель, с горечью усмехнулась она про себя.