Серебряные ночи
Шрифт:
– Куда поедем? – переспросил Адам севшим от изумления голосом.
– На каток. – Софи по-прежнему была сама невинность. Распахнув глаза, она поинтересовалась: – Ты же умеешь кататься на коньках?
– Да, конечно.
– Ну вот. Я покажу тебе мое самое любимое местечко. Лучше всего туда ездить именно ночью, особенно такой звездной, как сегодня!
– Не сегодня, Софи, – заметил Адам, сосредоточив внимание на утке.
– Но мне хочется…
– Не сегодня, – повторил он тем же тоном.
Плечи князя Голицына стали трястись
– Но такой прекрасной ночи может еще долго не быть, – нахмурилась она, пригубив вино. – Я же обещала показать тебе все волшебные места Берхольского!
– Я тоже говорил тебе кое-что насчет волшебства, – так же ровно напомнил Адам. – Ты не забыла?
Она не забыла. Адам понял это по нежному румянцу, охватившему ее скулы, который он так любил.
– Ну, если ты устал, то мы, конечно, можем и не ходить сегодня, – пробормотала она, пряча улыбку в бокал.
– Да, путешествие – дело весьма утомительное, – великодушно согласился Адам, поймав взгляд князя. Голицын испытывал явное наслаждение, слушая их нежные препирательства.
Софи подняла голову и перехватила этот взгляд, отчего покраснела еще больше. Но взяла себя в руки и потянулась за вазочкой с черной икрой, стоящей посередине стола. Положив себе изрядную порцию, она поинтересовалась:
– Адам, а ты не хочешь попробовать? Очень вкусная икра. После ужина все отправились в библиотеку, но просидели там недолго. Софи, чье недавнее возбуждение, встретив соответствующий отпор, несколько улеглось, не стала возражать, когда дед поднялся, сообщив, что привык рано отходить ко сну. Вслед за ним встал Адам и подал ей руку. Положив ей руку на талию, он повел ее вверх по лестнице в западное крыло дома. На лице его играла улыбка, а в глазах стояло смешанное выражение удивления и упрека.
Они оказались в просторной спальне, стены которой были украшены фресками.
– Не могу не заметить, Софья Алексеевна, что вам следовало бы поточнее разобраться со своими увлечениями, – сообщил он, закрывая за собой дверь. – На каток! Господи помилуй! Мы с тобой наконец одни, чистые, вымытые, нас ждет теплая комната и пуховая перина, завтра никуда не надо ехать, а эта женщина хочет кататься на коньках! – всплеснул он руками в подчеркнутом изумлении.
– Это просто от волнения, оттого, что я дома, – смутилась Софи. – И мне правда хочется, чтобы ты полюбил вес, что я здесь люблю. – Темные глаза взглянули на него снизу вверх. – Но я уже поняла, что немного поторопилась.
– Самую малость, – согласился он, заключая ее в объятия и зарываясь лицом в густую, отливающую каштаном, блестящую при свечах гриву волос. – Как долго я мечтал об этом! – выдохнул он. – Твой запах весенних цветов и лаванды сводит меня с ума.
– Не так уж и долго, – поправила Софи и закинула руки ему на плечи. – Поцелуй меня.
Наступила тишина. Только весело потрескивали дрова в изразцовой печи да чуть мигала свеча под легким дуновением ветра из оконной щели.
– Люби меня, – шепнула Софи, прервав на мгновение поцелуй. – Люби меня скорее, Адам!
Спустя неделю от здорового образа жизни Софи уже обрела былую свежесть, а еще через некоторое время и косточки стали менее заметны под влиянием хорошего аппетита, причиной которого в равной степени были как прогулки, так и кулинарное мастерство кухарки. Она летала по дому, снова взяв все в свои руки и наполнив дом свежестью зимней степи. Сад ее спал под снегом, тем не менее она водила Адама и туда, рассказывая, как будет происходить весеннее пробуждение.
Сколько же в ней жизнерадостности, с восхищением думал Адам. Она буквально вкладывала душу во все, что ее интересовало, будь то домашнее хозяйство, подбор прислуги из близлежащих сел, окраска одной из гостиных, состояние новорожденных щенят, шахматы или карточные игры.
К своему глубокому изумлению, Адам обнаружил, что в карточной игре она неумело, но отчаянно мухлевала. Это можно было расценить только как невероятное противоречие, что столь прямая и бесхитростная натура, какой она являлась в жизни, готова пуститься на любые уловки в картах; впрочем, все ее хитрости Адам видел насквозь.
– Я снова выиграла! – воскликнула она в очередной раз, когда они играли после ужина, и бросила карты на стол. – Видишь, у меня туз! – И довольно потерла при этом руки. – Адам, ты должен мне уже целое состояние!
– Ничего я тебе не должен, – заявил он. – Думаешь, я не заметил, как ты скинула этого туза себе на колени, когда сдавала?
– Ничего я не скидывала! – возмутилась она, но порозовевшие щеки се выдали.
– Ты не умеешь врать так же, как и мухлевать, – заявил Адам. – Только поэтому я не стану применять к тебе меры наказания, которых ты явно заслуживаешь.
– Мне никогда не стать карточным шулером, – печально сообщила она. – Знаешь, я часто мечтала – как здорово было бы поиграть в настоящих игорных домах! Если освоить разные премудрости, можно выигрывать состояния!
– Бессовестное создание, – притянул ее к себе Адам и усадил на колени, – И мечты у тебя неприличные.
– Неужели? – рассмеялась она. – У каждого есть право на свои грехи, разве не так? Поедем кататься на коньках в Чашу дьявола? Сегодня удивительно звездная ночь!
Адам с явным сожалением посмотрел на горящий огонь в камине, на рубиновое вино в своем бокале.
– Там так холодно, Софи.
– Но ты же обещал когда-нибудь пойти со мной туда, – настаивала она. – Уверяю, дальше будет еще холоднее. Ты никогда не видел ничего более прекрасного… никогда в жизни, правда, grand-pеre?