Серебряный орел
Шрифт:
Женщин почти не было, если не считать полуодетых проституток, которые, стоя в дверях, без устали зазывали клиентов. Среди мужчин больше всего было арабов с коричневой кожей в заметных издалека белых хламидах, а также индийцев в набедренных повязках и тюрбанах. Попадались иудеи и финикийцы, а также люди с черной кожей и аристократическими лицами с высокими скулами.
— Смотри, они совсем не похожи на Ахмеда, — сказал Ромул, толкнув Тарквиния локтем.
— Они из Азании, это далеко на юг от Египта. Там, говорят, невероятно красивые женщины.
— Ну так давайте найдем
— Сначала в таверну, — возразил Ромул, которого замучила жажда. — Только попроще.
Тарквиний кивнул, а Мустафа не стал спорить.
Они свернули с главной улицы, и вскоре фасады домов сделались грязнее, а лавки — беднее. Зато борделей здесь было еще больше, и глаза Мустафы все сильнее заплывали похотливым сальцем. Многочисленные уличные мальчишки требовали подаяния. Ромул, прижимая рукой кошелек, делал вид, будто не замечает их, и осторожно шел дальше, смотря под ноги, чтобы не наступить на выброшенные из окон человеческие экскременты.
— Совсем как в Риме, да? — рассмеялся Тарквиний.
Ромул брезгливо скривился.
— Смрад точно такой же.
Долго искать им не пришлось — подходящая таверна подвернулась почти сразу. Передняя стена в помещении отсутствовала, пол покрывал толстый слой песка, который должен был впитывать пролитый алкоголь и кровь. Вся меблировка состояла из маленьких столиков и хрупких табуреток. В глубине зала было темно, свет с улицы туда не проникал, зато горели несколько масляных светильников, подвешенных к низкому потолку. Большинство посетителей составляли арабы, хотя попадались и представители других национальностей. Ромул протиснулся к деревянной стойке, а Тарквиний и Мустафа заняли столик в углу. На них обратилось множество любопытных взглядов, но никто не попытался завязать беседу, что вполне устроило Ромула. Когда же он подошел к столику с кувшином и тремя глиняными чашами, то почувствовал спиной пристальный взгляд, который, пожалуй, мог бы прожечь дыру в его тунике. Ромул, не оборачиваясь, наполовину вынул из ножен кинжал и медленно вдвинул его на место.
Тарквиний, не обращая ни на что внимания, попробовал вино и скорчил гримасу.
— Похоже на самый поганый ацетум, смешанный с лошадиной мочой.
— Ничего другого у них нет, — парировал Ромул. — И за это содрали хорошие деньги, так что придется пить.
Мустафа расхохотался и одним глотком опрокинул в себя содержимое чашки.
— Я лучше уж пойду к девкам. Наведаюсь в те бордели, — сказал он. — Обойдетесь без меня?
— Вполне. — Ромул снова обвел взглядом помещение и не обнаружил непосредственной опасности. — Увидимся здесь же.
Мустафа чуть заметно кивнул и исчез.
Вскоре вино уже казалось не таким отвратительным. Ромул поднял чашу и произнес про себя тост в честь Бренна. За время, проведенное на пиратской дау, он много думал и вновь и вновь вспоминал последний дар, полученный от галла. За минувшие годы боль утихла, и хотя Ромул все еще чувствовал скорбь, но понимал, в каком огромном, неоплатном долгу он перед Бренном. Если бы его друг не пожертвовал собой, не сидеть бы ему сейчас здесь. И Ромул был уверен, что Митра не мог не воздать Бренну по заслугам.
Еще он постоянно думал о доме. У него даже в животе теплело, когда он представлял себе, как увидит Рим и Фабиолу. И даже Юлию, подавальщицу из таверны, с которой он познакомился в ту роковую ночь.
— Добро пожаловать в Кану, — произнес кто-то на латыни.
Ромул, только-только отхлебнувший вина, чуть не поперхнулся. Покраснев, он обернулся к говорившему.
Из-за соседнего столика встал высокий мужчина с длинным лицом и коротко подстриженными волосами. Его спутники, трое крепких мужчин, вооруженных мечами, оставались на своих местах.
— Мы знакомы? — холодно осведомился Тарквиний.
— Нет, друг, — ответил незнакомец, поднимая руки в общепринятом мирном жесте. — Мы никогда прежде не встречались.
— Что же тебе угодно?
— Поболтать по-дружески, — сказал тот. — Нечасто удается встретить в Кане римлян.
Ромулу удалось овладеть собой.
— А кто же сказал тебе, что мы римляне? — проворчал он.
Незнакомец указал пальцем на отороченную кожей юбку Тарквиния и тунику Ромула, которая хотя и выгорела на солнце, но все же сохранила свой красновато-коричневый цвет.
Друзья промолчали, опасаясь подтвердить догадку.
Но римлянин не отступал.
— Меня зовут Луций Вар, оптион и ветеран Седьмого легиона, — представился он. — А еще я совладелец торгового судна и каждый год плаваю в Египет и Аравию, покупаю и продаю.
Судя по качеству ткани туники и большому перстню с изумрудом, который Вар носил на руке, его торговые дела шли успешно.
Ромул не мог больше сдерживать любопытство.
— Чем же ты торгуешь?
— Здесь любят итальянское вино, оливковое масло, греческие статуи и медь, — ответил Вар. — А в Египте и Италии всегда большой спрос на олибанум и мирру. Ну и конечно, черепаховую кость и древесину.
Рим, взволнованно думал Ромул. Этот человек совсем недавно прибыл из Рима.
— А вы, наверное, не торговцы? — поинтересовался Вар.
Выспрашивает, думал Ромул. Но от короткой беседы вряд ли можно ожидать вреда.
— Нет, — ответил Тарквиний, принимая непринужденный вид. — Мы возвращаемся в Италию.
— И как давно вы ее покинули?
— Пять лет назад, — изменившись в лице, сказал Ромул.
— Неужели? — воскликнул Вар. — Даже путь в Индию и обратно занимает меньше двенадцати месяцев.
Ромул и Тарквиний переглянулись.
— Мы воевали у Красса, — медленно произнес Тарквиний.
— Клянусь детородным членом Вулкана! — Вар открыл рот, закрыл и лишь потом выдавил: — Вы дезертиры?
— Думай что говоришь! — громыхнул кулаком по столу Ромул.
— Мир, друг, мир. Я не хотел вас оскорбить, — быстро произнес Вар умиротворяющим тоном.
Встревоженные вспышкой его собеседника, спутники Вара встали из-за стола, но он поднял руку, и они вновь уселись. Вар же многозначительно взглянул на трактирщика, и на столе тут же появился кувшин вина. Вар налил себе и сделал глоток, чтобы показать собеседникам, что вино можно пить безбоязненно.