Шрифт:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕЩЕРА ТРЕХ РОБИНЗОНОВ
Рудик и Санька уже час ждали у причала, а Цырена все не было. Лодка едва заметно покачивалась на ленивых, сонных волнах. Бесконечная водная гладь сверкала колючими, смотреть больно, бликами. По ту сторону Байкала смутно вырисовывались вздымающиеся прямо из воды островерхие снежные горы. Если приглядеться, казалось: горы плывут навстречу, как армада гигантских айсбергов.
Санька
Тут он вздохнул и критически оглядел свои большие неуклюжие руки. Только возьмут они ручку, все слова куда-то улетучиваются. Остаются самые захудалые: «Байкал был красивый». Да и не в руках дело. Разве скажешь в сочинении, которое, может, перед целым классом прочтут: «Синий мир?» Другой бы сказал, а он не отважится — засмеют.
Рудик осуждающе глянул на часы. И как раз в этот момент над головами раздалось:
— Э-ге-ге-е-ей, робинзо-о-оны-ы-ы!
Сверху вместе с лавиной камешков скатился по осыпи Цырен. Через плечо рюкзак, в руке корзинка, сапоги запыленные, смуглое лицо в мелких капельках пота.
— Ждете? Вот и молодцы. А уж я думал, без меня отчалили.
— Хотели без тебя, — строго сказал Рудик. — Где пропадал?
— С дедом на почту ходили, пенсию получать.
Точно облачко набежало, Цырен помрачнел, брови его насупились. Совсем другой человек стоял перед Санькой: серьезный, обремененный заботами. А ведь еще накануне вместе носились по берегу, и Цырен заливался азартным собачьим лаем, ржал по-жеребячьи, мяукал и кукарекал, размахивал длинными мальчишечьими руками и смеялся глазами-щелочками.
— И что за повадки! — начал было Рудик. — Если знал, что идешь на почту…
— Да ладно тебе, — остановил его Санька. — Надо— значит надо. Подумаешь, проблема! Байкал не убежит.
— Дед совсем плох стал, ноги не слушаются, — тихо сказал Цырен. — А лечиться по-настоящему не хочет. Однако, на курорт отправлять придется, в Нилову Пустынь. До Горячих-то Ключей автобусом добрались, а вот назад три часа топали. Представляете? Потому и опоздал. Зато смотрите, что я принес! — И протянул друзьям настоящий морской бинокль.
— Вот это да! Где взял?
— Где взял, там уж нету. Осторожнее, не уроните! Дед в экспедицию дал. Ну, теперь держись! На самом высоком дереве наблюдательный пункт устроим…
Передавая бинокль Саньке, Рудик едва заметно поморщился. Ясное дело, из-за чего. Цырен лазит как кошка, иной раз позавидуешь, когда он раскачивается на макушке высоченного кедра. А Рудик лазить не мастак. Но сейчас он смолчал: до наблюдательного пункта еще далеко, а настоящий бинокль — вещь!
Санька сел на весла, Цырен — на руль, и лодка взяла курс в открытое море. Рудик принялся наводить порядок на судне. В одну из припасенных под ягоду корзин выложил из рюкзаков хлеб, в другую — картошку. И рюкзаки сразу отощали, будто ребята уже возвращались назад. Они привыкли брать с собой только самое необходимое: кой-какую теплую одежонку для ночевки, миски-ложки, мыло, полотенце.
Да еще соль, перец, несколько лавровых листиков и пол плитки кирпичного чая. Больше они и не нуждались ни в чем.
Это пусть городские туристы, отправляясь в поход, гнутся под тяжестью битком набитых рюкзаков. Пусть обливаются потом, в кровь стирают пятки и едва живыми падают на привалах. А ребята ехали в свою тайгу, щедрую и вольготную.
Там резвятся в речке хариусы, которые так хороши и в ухе, и жареные на рожне, и печеные в золе костра. А надоест рыба, можно собрать маслят и рыжиков, полакомиться ароматным грибным шашлыком на прутике. В глухих зарослях сколько угодно ягоды: малина, смородина, черника, голубица. Не нравится сладкая — есть и кислая, такая кислая, что глаз воротит: красная смородина, по-местному кислица. Есть даже горькая, но тоже очень вкусная и душистая — жимолость. А еще растет в тайге и щавель, и дикий лук, и дикий чеснок, и черемша — хоть суп вари, хоть салаты сооружай, но лучше всего прямо так, пучком. А еще кедровые орехи. Если понадобится, каждый сумеет подманить на манок и поймать в петлю жирного рябчика. Словом, с голоду не пропадешь…
Ребята сняли рубашки, подставив солнцу и без того черные спины. Пекло немилосердно, однако ветерок приятно освежал лицо, холодил кожу. Когда последние крыши Сохоя скрылись за мысом, Цырен натянул парус из куска латаной-перелатаной парусины, и лодка пошла вдоль берега на север.
Рудик достал карту острова, раскрашенную цветными карандашами, долго и сосредоточенно изучал ее, наконец ткнул пальцем в коричневое пятно и сообщил многозначительно:
— Здесь.
Санька заглянул ему через плечо.
— Что «здесь»?
— Здесь надо проверить в первую очередь. Это не простая скала — обнажение. А раз в обнажении встречаются кристаллики кварца, значит, и золото должно быть.
— Самородки, — добавил Цырен.
— Неужто правда? — Санька заморгал белесыми ресницами. — Где кварц, там и самородки?
Рудик и Цырен переглянулись и засмеялись. Дескать, потеха с этим Санькой, такой доверчивый, что ни скажи — всему верит.
Но дело было не в доверчивости. Не сразу доходило, что это всего лишь игра. Игра в геологов.
Вот и в прошлый раз они обшарили сверху донизу все «обнажения» на острове. И нашли-таки кое-что: прозрачные кристаллы кварцита, пластики бурого угля, чадящие серой, если бросить в костер, и какой-то красивый камень вроде мрамора, только зеленоватый. А на прибрежной полосе Рудик набрал чуть не горсть блестящих желтых песчинок. «Глядите, братцы, золото!» — «Выбрось! — усмехнулся Цырен. — Слюдяной блеск. Золото по ручью надо искать». Они отправились вверх по ручью, через каждые сто шагов брали пробы песка, кидали в алюминиевую миску, и Цырен подставлял ее, как геологический лоток, под быструю струю, а Рудик тем временем отмечал место на карте. Но золота они так и не нашли. Зато нашли небольшое месторождение железа — вся скала была в ржавых потеках, а образцы оказались тяжеленными, с явным железным запахом «Гора Магнитная! — сказал Цырен — Содержание железа — семьдесят семь процентов Нам бы еще алмазы найти!»
Конечно, это была игра, самая обыкновенная мальчишечья игра. Но в отличие от других мальчишек, играющих в разбойников или космонавтов. Саньке, Рудику и Цырену повезло. У них был свой остров с каменистой осыпью и тайгой, с болотом и водопадом, с тайными тропинками и нависшими над речкой деревьями. А главное, их заветный остров находился километрах в тридцати от жилых мест, и они еще ни разу не обнаружили на нем никаких следов пребывания человека.
Там ждал ребят шалаш, сооруженный еще в первый приезд, а неподалеку были припрятаны топор, ведерко для ухи, чайник, удочки и еще кое-что по мелочи, чего не следует таскать за собой взад-вперед, понапрасну загружая лодку. А чтобы дома не ворчали, они каждый раз привозили гостинец — по корзинке смородины. Благо, набрать на острове корзинку крупной лесной смородины можно за два часа.