Серебряный остров
Шрифт:
Такой уж характер у Снегиря. Нет чтобы честно признаться: не нравится, мол, мне то-то и то-то — обязательно наперекор что-нибудь другое начнет хвалить. Ведь не просто так нахваливает свою Атлантиду, будто перед первоклашками красуется. Кто Снегиря знает, сразу поймет, что он имеет в виду! Дескать, ваш байкальский музей — фи, вот Атлантида — вот это да! И возразить нечего, потому что Атлантида и в самом деле всем загадкам загадка.
Санька уже рот раскрыл, чтобы сказать кое-что, когда заметил: Павел Егорович, собравшийся было уходить, остановился и прислушивается к разговору. — Директор тоже заметил Санькино неуверенное движение в сторону ребят, написанную на лице решимость —
— Да ты, я вижу, Снегирев, и впрямь большой специалист по Атлантиде. Выступи-ка перед пятиклассниками, очаруй их. Конечно, Атлантида — проблема увлекательная, может, даже одна из самых увлекательных. Но вам я могу сообщить под большим секретом, — Павел Егорович понизил голос до таинственного полушепота, — существует нечто куда более загадочное…
Ребята навострили уши. Моментально вокруг Павла Егоровича сомкнулся кружок любопытных.
Снегирь поколебался — и примкнул к остальным.
— Это подлинное чудо. Над его загадками до сих пор ломают головы крупнейшие ученые и целые институты. Вокруг него не утихают споры и дискуссии. О нем написаны тысячи книг, десятки тысяч статей. И это чудо перед вами. Вот оно!
И Павел Егорович широко повел рукою в сторону окон, за которыми полыхал над искристой чернью Байкала багровый закат. Ребята разочарованно загудели, а Снегирь сказал с ухмылочкой:
— Купили вы нас, Павел Егорович! Уж мы думали — правда…
— Ничуть не купил, — на полном серьезе продолжал директор. — Посуди сам, Снегирев. Не странно ли, что ты увлекаешься загадками Атлантиды, тайнами египетских пирамид, марсианскими каналами — и ничего не слышал о загадках Байкала?
— Какие там загадки! Так, мелочи… Рыбка голомянка…
— Вот видишь, ты просто ни разу по-настоящему не поинтересовался Байкалом, хотя он у тебя перед глазами. А может быть, именно поэтому. И напрасно. В некотором смысле наш Байкал таинственнее всяких атлантид.
— Ну да… — протянул Снегирь, все еще не веря, что разговор зашел серьезный.
— А какие загадки вы имеете в виду, Павел Егорович? — осторожненько спросил Рудик.
— Загадку байкальской нерпы, например. Откуда взялось в пресноводном Байкале это морское животное? Ведь тюлени — типичные обитатели Северного Ледовитого океана. И почему ближайшие родственники нерпы живут в соленом Каспийском море?
— В Каспийском море? — удивился Кешка. — При чем тут Каспийское море?
— Действительно, при чем? Или такой факт. 336 рек и речек приносят старику Байкалу много больше воды, чем он отдает своей единственной дочери Ангаре. Прибавьте к этому осадки и объясните: куда старый скупердяй прячет излишки?
— А в самом деле куда?
— Больше того. Когда на берег Байкала ступили первые землепроходцы, их поразили выброшенные не отмели обломки крупных парусных судов. Откуда они взялись, если местное население в те времена парусов не знало? Так вот, было высказано предположение, что Байкал соединен с Ледовитым океаном колоссальным естественным туннелем. Через него-то и уходят излишки накопившейся озерной воды, а в Байкал попадают нерпы, некоторые океанские рыбы и даже разбитые бурей парусники,
— Ну, это сказки! — не выдержал Рудик.
— Легко сказать: сказки! А я сам видел, недалеко от дельты Селенги такая воронка крутит, что поверхность Байкала прогибается. Местные рыбаки говорят, засосет туда сети — ищи в Ледовитом океане. Впечатление незабываемое, морозец по коже дерет. Не хочешь, да поверишь.
— Вот это да! — заорал вдруг Снегирь. — Спуститься бы в туннель на подводной лодке! Или на батискафе!
— Боюсь, это невозможно! — Павел Егорович сокрушенно развел руками. — Гипотеза о туннеле не выдерживает критики. Промерами установлено: глубина «бездны» в устье Селенги всего 400 метров.
— А воронка?
— Воронка — результат столкновения двух встречных течений.
— Но есть же глубина 1700 метров. Может, туннель там?
— По новейшим данным, 1620 метров, — уточнил Павел Егорович. — Ольхонская впадина. Глубина для озера, действительно, колоссальная. Но… никаких признаков туннеля.
— Значит, туннеля вообще нет?
— Вероятнее всего, нет.
— Тогда куда же девается вода?
— А парусники!?
— А откуда взялась нерпа?
— Вот это-то и есть самое интересное: откуда взялась нерпа. Пожалуй, это вопрос вопросов. В конце концов выяснилось, что «потерянная» учеными вода попросту испаряется, что на парусниках пытались обойти «вкруг моря» некоторые отряды землепроходцев, да байкальские шторма жестоко наказали смельчаков. Но нерпа — а говоря шире, происхождение животного мира Байкала — до сих пор остается грамотой за семью печатями. Давайте рассуждать так. Если бы кто-то всемогущий пожелал сохранить в неприкосновенности растительный и животный мир всех эпох геологического развития планеты, начиная с чудовищно далекого времени в двести тысяч веков тому назад и кончая нашими днями, он не смог бы придумать ничего более подходящего, чем соорудить гигантский музей живой природы. Даже не музей, а заповедник. Помните легенду о Ноевом ковчеге? Правда, Ной взял в свою посудину «каждой твари по паре», ему ведь требовалось переждать всего-навсего сорокадневный дождик, вызвавший «всемирный потоп».
В нашем же предполагаемом опыте срок побольше — 20 миллионов лет, поэтому брать лишь «по паре» каждого представителя животного мира, сами понимаете, рискованно. Значит, заповедник должен быть достаточно обширным. И еще одно важное требование: стабильность, то есть устойчивость среды заповедника, независимость от происходящих вокруг изменений природы. Мы ведь должны как бы законсервировать самые древние виды. А поскольку жизнь в то время развивалась главным образом в воде, таким заповедником мог стать только исполинских размеров аквариум.
— Здорово! — вырвалось у Саньки. — Как же построить такую громадину?
— Да, аквариум длиной 600 километров и шириной 60–80 из стекла и бетона не построишь. Но некто, выполнявший поставленную нами задачу, был, не только отличным биологом, но и талантливым конструктором. Он решил использовать разлом земной коре, тем более, что и воду в такой аквариума закачивать не надо, заполнится сам по себе. Именно таким аквариумом, таким естественным музеем, в котором мирно соседствуют представители видов, во всем остальном мире вымерших еще 20 миллионов лет назад, с видами самыми современными, и является Байкал. Как вы думаете, кто же мог сотворить этот заповедник, которому не перестает удивляться наука, этот единственный в своем роде на Земле экспериментальный биологический полигон?
— Вы сказали «сотворить»? — как эхо, повторил забывший обо всех атлантидах Снегирь. — А что, в самом деле кто-то мог сотворить? Но ведь людей тогда не было. Может, какая-нибудь могущественная соседняя цивилизация? Прилетели к нам, обнаружили, что никаких разумных существ еще нет, и решили сделать подарок будущим хозяевам планеты: сохранить в неприкосновенности древний животный мир…
— Может, марсиане? — предположил Кешка.
— Если они могли построить такой аквариум, — сказал Рудик, — наверняка соорудили бы еще что-нибудь в том же духе: горы, каналы, острова…