Серебряный остров
Шрифт:
Но главное, что научило Рудика уважать себя, — он вылечился от заикания. Его возили по больницам, по знаменитым профессорам — бесполезно. Однажды дядя из Рязани прислал статью про Демосфена, древнегреческого оратора. Прочел ее Рудик и решил сам взяться за себя. Бродя берегом Байкала, с камушками во рту декламировал стихи — благо, прибой заглушал его ужасающее поначалу исполнение. Во весь дух пробегал стометровку и снова, запыхавшись, — читал вслух: «На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн, и вдаль глядел…» А когда дело пошло на лад,
— Саня, полей-ка мне из кружки, хоть немного сполоснуться.
— Чистюля! Вчера пить нечего было, а сегодня уж и умываться ему подавай. Хватит?
— Лей, не жалей. Дело не в чистоте — бодрость духу придает.
«Надо высоту свода промерить, — решил он, растираясь полотенцем. — А завтра, если ничего лучше не придумаем, возьмемся за ремонт пещеры. Чем не занятие — капитальный ремонт пещеры?»
Он обернулся, чтобы сложить полотенце, — Санька тоже делал зарядку!
— А ты-то случаем не того? Не чокнулся?
— От тебя заразился.
Тут снаружи раздался ликующий вопль Цырена:
— Робинзоны, на выход!
— Пароход! — прошептал Санька.
Это был не пароход. Это была горбушка хлеба, обыкновенная горбушка, раскисшая, засохшая и все же куда более аппетитная, чем все на свете сказочные яства.
— Да ты фокусник, что ли?! — глотая слюнки, воскликнул Санька. — Откуда взялась?
Цырен сделал испуганное лицо, пожал плечами.
— Сам не пойму. Выходит, так и есть, фокусник. Сижу я здесь, скучаю, едва не задремал. Дай-ка, думаю, порепетирую какой-нибудь фокус, хоть повеселю ребят. Взял наш флаг…
С этими словами он спрятал горбушку за спину и протянул руку за белой Санькиной рубахой, лежавшей на случай появления парохода в корнях сосны, стряхнул, чтобы показать, что ничего в ней не спрятано, выставил колено, сдул с него пыль и, отсчитав раз, два, три, накрыл рубахой.
— А потом представил под ней хлеб. Надо было, конечно, целую булку представить, да я сплоховал. И что бы вы думали?
Он сдернул рубашку — на колене лежал кусок хлеба. Санька так и подскочил:
— Ну-ка, ну-ка, покажь! Да откуда же он взялся?
— Фокус!
— Ладно, кончай придуриваться, — насмешливо сказал Рудик. — А то уронишь, тогда будет фокус. Он же из-за спины ее вытащил. Ту же самую горбушку.
— Так это сейчас из-за спины. А в первый раз откуда?
— Вот и говори, откуда, не морочь голову.
— В телогрейке была, в кармане, — вздохнув, нехотя признался Цырен. — Я как увидел, чуть в Байкал не свалился.
— Странно, — покачал головой Рудик. — У меня, например, привычки нет куски в карман складывать.
— Так это я… — сам себе не веря, вспомнил Санька. — Вечером, накануне отъезда, собрался пожевать, а вы позвали…
— Вот
— Да не томи ты, дели на три части! — взмолился Санька.
— Не на три, а на четыре, — строго поправил Цырен. — Четвертая будет НЗ. Мало ли что еще может случиться. — И, нюхнув свою порцию, с пафосом произнес: — Вороне где-то бог послал кусочек… хлеба!
Однако завтрак оказался таким скудным, что лишь раздразнил аппетит. Чтобы отвлечься, надо было заняться чем-то.
— Ну что, Санька, позавтракали, теперь и поработать не мешает. Давай-ка измерим высоту пещеры да нанесем на план.
— Валяйте, валяйте, — снисходительно поддержал Цырен. — Чем бы дитя ни тешилось…
Высоту пещеры в центре свода на глазок определили в шесть метров. Но вдоль стен хотелось измерить поточнее. Рудик держал коптилку, а Санька, используя едва заметные выступы и трещины в породе, взбирался под потолок. Попыхтеть пришлось изрядно, и Рудик засомневался: работа, в сущности, бесполезная, может, бросить? Но тут Санька, только что взгромоздившийся на очередной выступ, оказался на полу. Рядом навалило порядочную горку земли.
— Вот черт! И чего это она обвалилась, отсырела, что ли?
Рудик поднес факел к стене — пламя затрепетало и погасло.
— Зачем потушил? — рассердился Санька, ощупывая в темноте зашибленную коленку.
— Дубина! Потушил… Тут сквозняк. Щель какая-то.
Рудик чиркнул спичку. Щель была небольшая, в два пальца шириной, но тянуло в нее здорово, как в приоткрытую дверцу печи.
— По-моему, там что-то есть, — беззаботно заметил Санька.
А у Рудика сердце колотилось, будто он только что пробежал кросс. В самом деле — наткнуться на такое после рассказа о верблюдах Чингисхана! А он еще собирался придумывать какую-то работу… Вот уж действительно, кто ищет, тот находит.
Рудик достал складешок, ковырнул стену рядом со щелью — к ногам щедро посыпались мелкие камешки. Потом попробовал колупнуть в другом месте — и едва не сломал лезвие.
— Понял? А ты говоришь — забавно! И как это мы раньше не заметили?
Глаза Саньки округлились, стали совсем как у совы.
— Значив это вход в другую пещеру? Специально засыпанный?
— Похоже, — шепотом отозвался Рудик. — А может, там целый подземный город. Лабиринт… Катакомбы…
— Сокровища Чингисхана! Зовем скорее Цырена!
— Ни в коем случае! Прежде надо вход раскопать. А его потом свистнем. Завесим одеялом, скажем: «Не хочешь ли, дорогой Цырен, фокус посмотреть? Ты нам легенду рассказал, хлебом накормил, а мы тебе за это дарим пещеру. Пользуйся на здоровье!» Да он тут же упадет!
И они принялись за дело. Сухая земля отваливалась довольно легко, будто ее недавно насыпали здесь и утрамбовали. Но временами попадались камни.
— Тащи-ка топорик, Санька. Да фонарь прихвати.
С топориком дело пошло веселее, и вскоре щель расширилась настолько, что в нее можно было просунуть руку.