Не наслаждение, не мука, Не вдохновение страстей, Удел живых – тупая скука, Пустое бремя лишних дней. Я не ропщу и не страдаю, Я к одиночеству привык: Часы, часы, я понимаю Ваш утомительный язык. На жизнь смотрю я хладнокровно, Где нет
друзей и нет врагов. И бьется сердце ровно, ровно, Как сердце мертвое часов.31 августа 1895
Голубое небо
Я людям чужд и мало верю Я добродетели земной: Иною мерой жизнь я мерю, Иной, бесцельной красотой. Я верю только в голубую Недосягаемую твердь. Всегда единую, простую И непонятную, как смерть. О, небо, дай мне быть прекрасным, К земле сходящим с высоты, И лучезарным, и бесстрастным, И всеобъемлющим, как ты.1905
«Кроткий вечер тихо угасает…»
Кроткий вечер тихо угасает И пред смертью ласкою немой На одно мгновенье примиряет Небеса с измученной землей. В просветленной, трогательной дали, Что неясна, как мечты мои, — Не печаль, а только след печали, Не любовь, а только след любви. И порой в безжизненном молчаньи, Как из гроба, веет с высоты Мне в лицо холодное дыханье Безграничной, мертвой пустоты…26 августа 1887
«Дома и призраки людей – …»
Дома и призраки людей — Всё в дымку ровную сливалось, И даже пламя фонарей В тумане мертвом задыхалось. И мимо каменных громад Куда-то люди торопливо, Как тени бледные, скользят, И сам иду я молчаливо, Куда – не знаю, как во сне, Иду, иду, и мнится мне, Что вот сейчас я, утомленный, Умру, как пламя фонарей, Как бледный призрак, порожденный Туманом северных ночей.1889
На даче
Шумит июльский дождь из тучи грозовой И сеткой радужной на ярком солнце блещет, И дачницы бегут испуганной толпой, И летних зонтиков пурпурный шелк трепещет Над нивой золотой… А там, меж бледных ив с дрожащими листами, Виднеется кумач узорного платка, — То бабы весело с разутыми ногами Теснятся на плоту; и звучного валька Удары по белью над ясными волнами Разносит далеко пустынная река…1887
«О, мука вечной жажды…»
О, мука вечной жажды! О, тщетная любовь! Кто полюбил однажды,
Тот не полюбит вновь. Смиренью учат годы: Как все, терпи, живи; Нет любящим свободы, Свободным нет любви. Узла ты не развяжешь, Не сможешь ты уйти И никогда не скажешь: «Я не люблю, – прости». Но жизни злая сила Навек меня с тобой, Как смерть, разъединила Последнею чертой. Мы любим и не любим, Живем и не живем; Друг друга не погубим, Друг друга не спасем. И, как о милой тени, Хотел бы я рыдать, Обняв твои колени, — И ничего не ждать.1914
Возвращение
Глядим, глядим всё в ту же сторону, За мшистый дол, за топкий лес. Вослед прокаркавшему ворону, На край темнеющих небес. Давно ли ты, громада косная, В освобождающей войне, Как Божья туча громоносная, Вставала в буре и в огне? О, Русь! И вот опять закована, И безглагольна, и пуста, Какой ты чарой зачарована, Каким проклятьем проклята? И всё ж тоска неодолимая К тебе влечет: прими, прости. Не ты ль одна у нас родимая? Нам больше некуда идти, Так, во грехе тобой зачатые, Должны с тобою погибать Мы, дети, матерью проклятые И проклинающие мать.1909, Веймар
Зинаида Гиппиус
Зинаида Николаевна Гиппиус (1869–1945) – русская поэтесса, прозаик, литературный критик, драматург, идеолог русского символизма. Одна из самых харизматичных фигур Серебряного века, создавшая со своим супругом, писателем и философом Дмитрием Мережковским, уникальный творческий и идейный союз, продлившийся 42 года.
В начале 1890-х дебютировала в печати со стихами (которые писала с 11 лет) и рассказами, сочиняла романы, отличавшиеся декадентской претенциозностью. Ее первое «Собрание стихов. 1889–1903» стало громким литературным событием. Иннокентий Анненский в рецензии на книгу отмечал, что в творчестве Гиппиус отразилась «вся пятнадцатилетняя история лирического модернизма».
Квартира Мережковских в доме Мурузи долгие годы была важнейшим центром литературной и общественной жизни Петербурга. По словам завсегдатая салона Андрея Белого, здесь «воистину творили культуру. Все здесь когда-то учились». Как хозяйка салона Гиппиус пользовалась всеобщим авторитетом, хотя ее экстравагантные выходки и эксперименты многих шокировали.
Она выступила инициатором создания литературно-религиозного журнала «Новый путь», печатавшего, в том числе, материалы Религиозно-философских собраний. Много работала как публицист, писала не только о литературе и религиозных исканиях, но и на социально-политические темы. Ее статьи отличались проницательностью и резкостью суждений, часто довольно субъективных.
Октябрьскую революцию Мережковские восприняли как «царство Антихриста» и в декабре 1919 года тайком покинули Россию. С конца 1920 года жили в Париже. Важными свидетельствами о том тревожном времени остаются дневники, которые Гиппиус вела на протяжении многих лет: «Синяя книга», «Черная книжка» и «Серый блокнот», охватывавшие период с начала Первой мировой войны и до бегства из «Совдепии». Собратьям по перу Гиппиус посвятила сборник очерков-воспоминаний «Живые лица» (1925), который, по мнению Ходасевича, может послужить важным источником для понимания литературной эпохи.