Серенада для Грейс

Дар Фредерик

— Что она была за человек?

— Взвинченная интеллектуалка.

— Красивая?

— Очень красивая, но не умеющая ценить и подчеркивать свою красоту… У нее была умная голова, она многое знала, но совершенно не разбиралась в моде. Одевалась черт знает как. Без мысли, без выбора, даже…

— Серьезная?

— Не знаю… Во всяком случае, она никогда никого к себе не водила.

Некое подобие улыбки появляется на ее непроницаемом лице.

— Да и миссис Фидж этого бы не допустила…

— А вы? — перехожу я в наступление.

— Что

я?

— Что вы делаете в жизни?

Она невозмутимо пожимает плечами.

— Просто живу.

— Отличный ответ, в романтическом духе. Но поскольку вы в отпуске, значит, вы что-то делаете. Кто вы по профессии?

— Я секретарша…

— Вы печатаете на машинке?

— Десятью пальцами… Над моей головой неоновая лампа, а под ногами резиновый коврик…

Ей, похоже, не очень нравится эта работа.

— Где вы выучили французский?

— По книгам, потом во Франции… Я была там по обмену, знаете такую систему?

— Вы были в Париже?

По тому, как она отвечает, понятно, что Грейс не только была в Париже, но и с грустью вспоминает об этом периоде своей жизни.

— Очень любезно с вашей стороны, что поехали со мной. Это как? В плане развлечения?

— Вы угадали.

Она отвечает просто и серьезно, и мне ясно, что не в ее привычках жеманиться.

Я пытаюсь ласково взять ее за руку, но она убирает ее спокойно, даже вежливо, боясь меня обидеть…

Я скашиваю глаза на соседа слева. У него сумрачный вид, как у несвежей селедки… Он клюет носом в газету.

Я стараюсь подавить зевоту.

— Еще далеко до Кастом-Маркет?

— Нет, на следующей выходить. Я вытаскиваю сигареты из кармана и хочу прикурить, но она останавливает меня:

— Здесь курить нельзя!

— Клево, — бормочу я недовольно, — но хотя бы на красивых девушек смотреть не запрещается?

Она отводит глаза.

О! Эта Англия, черт бы ее побрал!

* * *

Мы едем мимо нескончаемой стены какой-то фабрики и попадаем на большую безжизненную площадь, покрытую грязной пеленой тумана.

— Приехали!

Я пропускаю Грейс вперед и выпрыгиваю из автобуса.

— Это площадь Кастом-Маркет?

— Да…

— Остается найти сто двадцать второй номер.

Я не успеваю закончить фразу, как обнаруживаю, что номер 122 прямо перед автобусной остановкой.

Дом из кирпича, как и большинство других, ничего примечательного. Ставни закрыты. Похоже, в доме никого нет. Света тоже не видно…

Вы мне можете объяснить, что я тут забыл? Вообще с какой стати мне понадобилась мисс Обюртен? Она ведь мне ничего плохого не сделала… Просто мне хочется сунуть нос поглубже… Лучше было бы вернуться в Лондон и прыгнуть в первый же самолет на Париж. Я вдруг чувствую, что мне невыносимо не хватает маленьких парижских бистро, шума, запаха. Меня, будто пресноводную рыбу, бросили посредине Атлантики. Я задыхаюсь и теряюсь.

— Что будем делать? — спрашивает моя спутница.

Она заставляет меня реагировать на поставленный вопрос.

Я дергаю за цепочку рядом с решетчатой калиткой.

Откуда-то изнутри слышится задушенный звон колокольчика, но никто не отзывается. Я звоню из чистой проформы, так как ясно, что дом пуст.

— Никого, — констатирую я.

— Никого, — вторит она.

Я смотрю в ее ничего не выражающие глаза. Грейс стоит молча, поскольку она воспитанная девочка и уважает нерешительность других.

— Окажете мне еще одну услугу, мисс Грейс? — спрашиваю я.

Она отвечает мне глазами, что согласна.

— Спросите у соседей, кто живет в этом доме, и постарайтесь собрать побольше сведений о хозяине… Ничего, что я прошу вас поиграть в детектива?

— Наоборот, мне нравится…

Она, видно, читает детективы Питера Чейни, поскольку тут же уходит бодрым шагом.

Машинально я хватаюсь за ручку калитки и давлю на нее. Ба! Калитка открывается.

Я вхожу в палисадник, где трава давно не видела газонокосилки, поднимаюсь по ступенькам и колочу в дверь. Тишина!

Я пытаюсь открыть, но тут проблема: тяжелую дверь будто заклинило, как мозги партийного деятеля.

Огибаю дом, пытаясь найти хоть щелочку, чтобы заглянуть внутрь. Но все плотно закрыто. Вы прекрасно понимаете, что моя универсальная отмычка всегда со мной, но вы помните также слова шефа: «Никаких историй! Вы в Англии, и, если будут серьезные проблемы, я не смогу вам помочь!» Словом, мне нужно вести себя осторожно, чтобы не вляпаться. Эммануэль Ролле уже доказал, что вляпаться здесь — дело плевое.

Но кое-что я все-таки нашел — женский носовой платочек. Он скомкан, и на нем видны следы помады.

Я подбираю его и разглядываю. Никаких меток, никаких инициалов. Я просто кладу его в карман.

За домом разбит небольшой огород, в котором, если сильно постараться, можно вырастить пять-шесть кочанов капусты.

Не поверите, но огород недавно перекапывали и что-то сажали. Удивительно, если учесть полную запущенность палисадника перед домом.

Я стою, раздумывая.

Задний дворик окружен высокой стеной. В глубине стоит ящик для инструментов, в нем лопата, грабли, мотыга… Я рассматриваю лопату и обнаруживаю на ней темные пятна, которые могут означать только одно — кровь.

Прихватив лопату, встаю на доску между грядками.

Хозяин, когда вернется, с ума сойдет, увидев, что весь его итальянский салат перевернут. Его и правда удар хватит, если он, конечно, настоящий огородник.

А Сан-Антонио, и вы в этом не раз убеждались, настоящий охотничий пес. У него настолько вместительный нос, что туда легко можно поселить целую семью из двенадцати человек прямо с мебелью.

Вы меня знаете: я вхожу, смотрю, нюхаю воздух, и у меня мурашки по телу. А сейчас, друзья мои, вы видите, что я играю в таксу, натренированную на норную дичь…