Сергей Есенин. Биография

Лекманов Олег Андершанович

Э. Б. Мекшем было замечено, что это стихотворение восходит к “Печальной березе…” (1842) Афанасия Фета [116] , которого Есенин, по его собственному признанию, узнал и полюбил раньше всех других поэтов [117] :

Печальная березаУ моего окна,И прихотью морозаРазубрана она [118] .

116

Мекш Э. Сергей Есенин в контексте русской литературы. Рига, 1989. С. 7.

117

См.: Розанов И. Есенин о себе и других. С. 16.

118

Переклички

есенинской “Белой березы…” с еще одним стихотворением Фета, хрестоматийной “Чудной картиной…”, были отмечены М. Л. Гаспаровым (Гаспаров М. Л. Русские стихи 1890-1925-х годов в комментариях. М., 1993. С. 229). Отметим, что замена в есенинском стихотворении трехстопного ямба (которым написано стихотворение Фета “Печальная береза…”) трехстопным хореем могла опираться как раз на трехстопный хорей фетовской же “Чудной картины…” (подсказано нам Г. А. Левинтоном).

Сергей Есенин с друзьями юности (предположительно с Егорием (Георгием) Пылаевым и Валерианом Наумовым)

Фотография И. Д. Данилова. Москва. Январь 1914

В “фетовском” ключе в 1914 году было написано еще несколько стихотворений раннего Есенина, из числа самых лучших, позднее вошедших в учебники и хрестоматии:

Еду. Тихо. Слышны звоныПод копытом на снегу,Только серые вороныРасшумелись на лугу.(“Пороша”) Скрылась за рекоюБелая луна,Звонко побежалаРезвая волна.(“Пасхальный благовест”)У плетня заросшая крапиваОбрядилась ярким перламутромИ, качаясь, шепчет шаловливо:“С добрым утром!”(“С добрым утром!”)

Ни социальных проблем, ни диалектизмов, ни многозначительных христианских символов эти стихотворения не содержали. В них просто и изящно, предельно экономными средствами изображались среднерусские пейзажи и ландшафты. В последующие годы, вплоть до самых поздних, в кризисные периоды Есенин неизменно будет возвращаться к своей “фетовской” манере и создавать подряд по пять, шесть, восемь запоминающихся, стройных стихотворений-описаний. В таких стихотворениях недоброжелательный по отношению к Есенину Тынянов [119] усматривал выравнивание “лирики по линии простой, исконной эмоции” [120] .

119

Ср. в мемуарах Ю. Г. Оксмана о себе и о молодом Тынянове: “Мы не любили Есенина, он казался нам несколько банальным и чуть-чуть ряженым” (цит. по: Чудакова М. О., Тоддес Е. А. Тынянов в воспоминаниях современника // Тыняновский сборник. Первые тыняновские чтения. Рига, 1984. С. 94–95).

120

Тынянов Ю. Промежуток // Тынянов Ю. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 171.

6

В 1914–1915 годах произошло несколько событий, словно нарочно призванных ослабить связь Есенина с Москвой, Спас-Клепиками и Константиновым.

25 февраля 1914 года от туберкулеза умер Григорий Панфилов, которого в отчаянном письме к Бальзамовой от 10 декабря 1913 года Есенин, знавший о болезни друга, называет “светочем” своей жизни [121] . Уже после смерти сына отец Панфилова со скрытым упреком писал Есенину: “Я прихожу в 6 часов вечера, первым его вопросом было: “А что, папа, от Сережи письма нет?” Я отвечаю – нет. “Жаль, говорит, что я от него ответа не дождусь. А журнал-то прислал?” Я сказал – нет. “Скверно – повсюду неудача”” [122] .

121

Есенин С. Полн. собр. соч.: В 7 т. Т. 6. С. 55. Едва ли не последняя невольная дань Есенина “надсоновщине”: “светоч” – одно из самых употребительных существительных в словаре гражданской лирики этого поэта.

122

Цит. по: Сергей Есенин в стихах и в жизни… С. 193.

В декабре 1914 года юноша “бросает работу и отдается весь стихам, пишет целыми днями” [123] . В январе-феврале 1915 года Есенин, находясь в должности секретаря журнала Суриковского кружка “Друг народа”, “с жаром готовил” его первый выпуск [124] . Однако стремление Есенина и второго редактора журнала Семена Фомина отсечь от “Друга народа” графоманов и осторожно повернуть журнал в русло исканий новой литературы, как и следовало ожидать, не нашло ни малейшего понимания у старейшин Суриковского кружка. На одном из его заседаний вспыхнул горячий спор, в ходе которого Кошкаров позволил себе личные выпады в адрес Фомина. В результате 8 февраля 1915 года Есенин заявил о своем выходе из числа действительных членов Суриковского кружка.

123

Изряднова А. Воспоминания… С. 145. Речь идет о работе Есенина корректором в типографии торгового дома “Д. Чернышев и Н. Кобельков”. От Сытина поэт ушел еще в середине мая 1914 года.

124

Деев-Хомяковский Г. Правда о Есенине… С. 149.

Ровно через месяц, 8 марта, он оставляет гражданскую жену с малолетним сыном, бросает, так и не окончив, университет Шанявского и выезжает из Москвы в Петроград. К этому времени Есенин окончательно выбрал для себя амплуа крестьянского самородка, интуитивно заговорившего на языке младосимволистов, отбросив другие полусыгранные в Москве роли.

В биографическом словаре Б. Козьмина весь московский период поэта уместился в несколько кратких и неточных строк: “17 лет Е. уехал в М. и поступил в ун-т им. Шанявского, где пробыл всего 1 1/2 года и снова уехал в деревню” [125] .

125

Писатели современной эпохи… С. 122.

Сергей Есенин

Март-апрель 1915. Фрагмент групповой фотографии

Глава третья

Есенин завоевывает Петроград (1915)

1

Утром 9 марта 1915 года Сергей Есенин прибыл в Петроград. План своих дальнейших действий он, похоже, выработал еще в Москве. “…Прямо с вокзала <молодой стихотворец> отправился к Блоку, – думал к Сергею Городецкому, да потерял адрес”, – со слов самого Есенина сообщала читателям журнала “Голос жизни” Зинаида Гиппиус [126] .

126

Роман Аренский [Гиппиус З. Н.] Земля и камень // Голос жизни. 1915. № 17. С. 12.

Понятно, почему первым номером в есенинском списке шел Сергей Городецкий, автор прославленной книги стихов “Ярь” (1907), истовый поборник “старославянской мифологии и старорусских верований” [127] , да и вообще всего русского и деревенского. “Необычайная любовь Сергея Городецкого к древней Руси, его привязанность к неведомым медвежьим углам родины и соболезнование обиженным судьбою – роднят автора “Яри” с певцами, вышедшими непосредственно из глубин народных”, – писал о Городецком Владимир Нарбут в 1913 году [128] . “Для меня вершиной достижений являлось слияние народной поэзии с литературой в форме предельного раскрытия символов, которое есть мифотворчество в терминологии Вяч. Иванова”. Так сам Городецкий ретроспективно формулировал свою творческую программу 1910-х годов [129] .

127

Брюсов В. Среди стихов. 1894–1924. М., 1990. С. 224.

128

Нарбут В. [Рец. на кн.:] Сергей Городецкий. Ива: Пятая книга стихов. СПб.: К-во “Шиповник”, 1913 // Вестник Европы. 1913. № 4. С. 387.

129

Цит. по: Неизвестные письма Н. С. Гумилева // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1987. Т. 46. № 1. С. 71.

“…Мне Есенин сказал, что, только прочитав мою “Ярь”, он узнал, что можно так писать стихи, что и он поэт, что наш общий тогда язык и образность – уже литературное искусство”, – писал Городецкий в первом варианте своих воспоминаний о Есенине [130] . Еще больше тогдашним устремлениям молодого поэта соответствовал пафос книги стихов Городецкого “Русь” (1910), специально предназначенной для народного чтения [131] .

130

Городецкий С. О Сергее Есенине… С. 138. Курсив наш. – О. Л., М. С. Из второго варианта, опубликованного в 1965 году, цитируемый фрагмент был Городецким исключен. Приведенная реплика Есенина напрашивается на сопоставление с дарственной надписью, которую в 1913 году сделал Городецкому на футуристическом сборнике “Садок судей, II ” Велимир Хлебников: “Первому, воскликнувшему “Мы ведь можем, можем, можем!” одно лето носивший за пазухой “Ярь”…” (цит. по: Тименчик Р. Городецкий Сергей Митрофанович // Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. М., 1989. Т. 1. С. 639).

131

В модернистской среде “Русь” была принята более чем сдержанно. “Не думал я, что так легко, и небрежно, и поверхностно ты отнесешься к великой задаче внушить народу несколько легких намеков. Ведь я-то верил в тебя не на шутку, и не таким народным певцом рисовала мне тебя моя влюбленная мечта”, – писал Городецкому Вячеслав Иванов (Александр Блок: Новые материалы и исследования. М., 1982 // Литературное наследство. Т. 92. Кн. 3. С. 352).