Сергей Курёхин. Безумная механика русского рока

Кушнир Александр Исаакович

«Мне было страшно подумать, что станет с Сергеем, если я действительно выпущу «Пути свободы» с названиями композиций, среди которых прослеживается явный намек на «Архипелаг ГУЛАГ», — вспоминает Фейгин. — Я тут же отправил письмо Курёхину с просьбой одуматься, но очень быстро получил ответ, что он не хочет ничего менять и всю ответственность берет на себя».

Когда в августе 1981 года Курёхин давал письменное интервью Петроченкову, он выразил пожелание: «Я хочу, чтобы на пластинке не было никакого материала. Только названия композиций и технические данные. Это интервью и статью Фейгин может поместить, где ему захочется. В любом журнале, только не на конверте».

Спорить было бесполезно, и в конце 1981

года виниловый диск The Ways Of Freedom наконец увидел свет. На обложке красовалась фотография самого композитора, а на обратной стороне было опубликовано заявление от издателей: «Сергей Курёхин не несет никакой ответственности за публикацию этих записей». Это был не бессмысленный стеб в духе дадаистов — Фейгин попытался обезопасить Сергея от давления властей. И, как показали дальнейшие события, в значительной степени это сделать удалось.

Спустя некоторое время сигнальные экземпляры диска были переданы в Ленинград. Это своеобразный гонорар — и автор, и издатель действовали без малейшей оглядки на коммерческую составляющую...

С момента начала их переписки прошло ровно два года. Сергей еще не догадывался, что на его дебютный альбом выйдет куча рецензий в западных изданиях, начиная от New York Times и Daily Telegraph и заканчивая авторитетным джазовым журналом DownBeat.

«Полученный из самиздатовских источников, этот диск представляет молодого русского пианиста, чьи свободные импровизации проходят параллельно импровизациям Ховарда Райли, — писал джазовый обозреватель Times Ричард Уильямс. — Технически ошеломляющие, быстрые в развитии идеи — но с зияющей дырой там, где должно быть сердце. Тем не менее очень интересно, что такая музыка исходит из Ленинграда».

Несмотря на экзотический характер пластинки, несколько западных критиков отнеслись к альбому настороженно. Они считали, что звук на двух-трех треках в The Ways Of Freedom искусственно ускорен, и называли подобную технику записи «шарлатанством».

«Некоторые обстоятельства вокруг этого альбома ставят меня в тупик, а музыка кажется еще более загадочной, — считал Джон Сазерлэнд из джазового журнала Coda. — Мое первое прослушивание вызывает в памяти следующие сравнения: Сесил Тейлор, игра Джона Кейджа, «Микрокосмос» Белы Бартока, «Макрокосмос» Джорджа Крама, «Мантра» Штокхаузена и Маурисио Кагель. Во время захватывающего путешествия в страну фортепианной музыки Курёхин отчетливо демонстрирует разницу между музыкальной теорией и практикой. Технически Сергей демонстрирует выкристализованную ловкость рук... Его работа с инструментом как структурное дополнение музыки создает ощущение, что его рояль буквально сошел сума. Как жаль, что эффект ускорения появился после последующей обработки записи».

Когда Курёхина спрашивали про пресловутый «постпродакшн», он отшучивался, что «журналисты, как всегда, ничего не понимают». Поэтому сегодня сложно сказать, как на самом деле развивались события. Доподлинно известно, что около года Сергей ждал от Лео вожделенную пленку для записи. И кто тогда мог предположить, что «стесненный в средствах» Фейгин вынужден был стащить со студии «Би-Би-Си» пленку Racal Zonal, предназначенную исключительно для записи речи! Позднее друзья Курёхина объясняли бешеную скорость фортепианных пассажей техническими особенностями английской пленки. С этим можно согласиться, если бы не одна любопытная деталь. Звукорежиссер Сергей Свешников в беседах со мной признался, что The Ways Of Freedom писался... на обыкновенную шосткинскую катушку «Свема».

«Про английскую пленку я точно ничего не знаю, — рассказывал мне в 2010 году Свешников, который после тридцати лет молчания все-таки согласился дать интервью. — Мы с Сергеем ходили в магазин, покупали «Свему» и на нее фиксировали курёхинские импровизации».

Тем не менее в Лондон

треки были переданы не на «Свеме», а на Racal Zonal. И если Свешникова не подвела память, то, возможно, Курёхин или кто-то из его приятелей при перегоне пленки провел техническую обработку. И «ускоренная запись» оказалась не случайной, как это считалось раньше, а концептуально продуманной. Увы, это не более чем версия — оригинальной пленки «Свема» не сохранилось, а узнать более точную информацию после смерти Свешникова не представляется возможным.

Железный занавес

Они там, за «железным занавесом», небось рок-н-ролл вовсю гоняют. Патти Смит, 1979

Основная цель появления The Ways Of Freedom была достигнута. Курёхину нужен был скандальный резонанс на Западе, и он его получил. Композиции с альбома транслировались «радиодиверсантами империализма» на волнах «Би-Би-Си» и «Голоса Америки», причем зачастую с диссидентскими комментариями. Вопрос заключался в том, насколько рьяно воспримут эту акцию советские цензоры.

«Я был убежден, что выход пластинки не останется для Курёхина безнаказанным, — вспоминает Фейгин. — К счастью, вопреки моим опасениям, у него никогда не было осложнений с КГБ. Будучи социальным аутсайдером, он вел себя так, словно этой организации вообще не существует. И она как будто вознаградила Курёхина за смелость тем, что оставила его в покое».

Итак, Курёхин стал первым андеграундным музыкантом Ленинграда, у которого вышла сольная пластинка на Западе. Это была победа. До появления этого диска мало кто воспринимал Курёхина как стратегически важную величину. С появлением The Ways Of Freedom вокруг Сергея возник ореол истинного и непризнанного гения. Так случилось, что в какой-то момент слухи о молодом пианисте докатились до американского консульства. Мифология и сарафанное радио сработали безотказно — о Курёхине уже давно шла молва как о «самом громком и самом быстром джазовом пианисте Ленинграда». Масла в огонь подлили публикации в западной прессе. Тогда-то и родилась в недрах консульства безумная для эпохи «железного занавеса» идея — пригласить в город на Неве легендарного джазмена Чика Кориа и виброфониста Гэри Бертона. Планировался их джем с питерскими джазменами и с Курёхиным в частности. Все эти «мосты дружбы» было решено наводить на территории американского консульства 4 июля 1982 года, в День Независимости США.

Без всяких раздумий Сергей позвал на этот «праздник жизни» всех знакомых джазменов и рокеров: Гребенщикова, Дюшу, Фана, Губермана, Болучевского, Гаккеля, Фагота, Бутмана.

«Это было эпохальное событие, — вспоминает Сева Гаккель. — Мы одолжили друг у друга приличную одежду — ни у кого из нас никогда не было пиджаков — и в означенный час двинулись в консульство. Все ближайшие улицы были заполнены комитетчиками, которые в коричневых и серых костюмах стояли группами по два-три человека и якобы беседовали. На самом деле они напряженно работали, пытаясь если не сфотографировать, то по крайней мере сосчитать и запомнить всех пришедших на концерт. Было ощущение, что туда пришел весь «Сайгон». Комитетчики бесились, но ничего не могли поделать».

Оказавшись в резиденции генерального консула США, Курёхин почувствовал, что попал в другую страну. Его здесь действительно любили — не как потенциального антисоветчика, а просто так, по-человечески. Столы ломились от яств, которые музыканты видели разве что в голливудских фильмах... И тогда художественный актив ленинградского рока, не задумываясь о последствиях, дал волю своим инстинктам. И, пока Курёхин дарил Гэри Бертону диски, наши аутсайдеры, словно стая саранчи, двинулись на шведский стол. Прошли считанные минуты, и с фуршетом было покончено.