Сергей Сергеевич Ольденбург 1888-1940
Шрифт:
Продолжали упоминать Сергея Сергеевича и другие враги монархистов. Так, они преждевременно поторопились распространить дезинформацию, будто Великий Князь Николай Николаевич отказал Высшему Монархическому Совету в возглавлении. Как обычно, восхваляя любых реальных или воображаемых оппонентов ВМС, статья «На монархической Шипке» даже расщедрилась на одобрение благоприятного облика бывшего Верховного Главнокомандующего, приписав ему «ореол первых лет военного одушевления. И дальнейшее его отношение к авантюрам “дорогих союзников” и непреклонная стойкость курса – всё это настолько разительно противоположно христианнейшему и смиреннейшему воинству Маркова II, что только удивляться можно, как Ольденбург решился вкупе с
Если бы еврейская газета знала, что в дальнейшем Великий Князь Николай Николаевич на такое возглавление согласится, примет под своё начало П.Н. Краснова, ВМС и РОВС, она бы поостереглась от таких иронических выпадов. Уже в ноябре 1923 г. газета Брейтмана вынуждена была начать противопоставлять Кириллу Владимировичу “Николая III”. Важно что С.С. Ольденбург снова выведен вместе с ВМС на первый план как идеолог эмигрантского монархического движения.
Журнал «Русская Мысль» за 1923 г. №3-5 вышел позднее 5 июля. В отделе критики, длинной в один абзац, есть отзыв С. на книгу Джиорджио Вазари «Жизнеописания наиболее выдающихся живописцев, ваятелей и зодчих эпохи Возрождения», с похвалой берлинскому издательству «Нева» за переиздание, в сокращении, этой книги.
В соседнем отзыве на «Почему я не эмигрировал» Пешехонова обозначилось несогласие А.С. Изгоева с взглядами Сергея Сергеевича: «Недавно на страницах Русской Мысли С.С. Ольденбург дал характеристику настроения “недобровольных эмигрантов”, живших в России годы при советской власти и лишь в конце 1922 г. насильственно выкинутых ею заграницу, Не мне, как одному из заинтересованных, спорить с этой характеристикой». Ссылаясь на Пешехонова, Изгоев утверждал, что большевикам не удалось довести Россию «до такой прострации, как думают некоторые из эмигрантов» (т.е. С.С. Ольденбург). Изгоев подтверждает наблюдения Пешехоновым радости от изгнания поляков из Киева. Но этого удовлетворения не отрицал в своих воспоминаниях и Ольденбург-мл., только не ослабляя антисоветское настроение, а усиливая, не примиряясь с красными, а подчёркивая все их характеристики. Так и с состоянием прострации: Сергей Ольденбург писал не о всей России поголовно, а о том состоянии обмана, подчинения и запуганности, которое в действительности существовало и через которое коммунисты удерживали своё господство. Это не означает отсутствия примеров иных настроений.
В «Политическом обзоре» С.С. Ольденбург, замечая что Ленина не оказалось на 12-м съезде партии, выносит приговор его деградации и выпадению из политической жизни после написания «сбивчивых, полубольных статей о реорганизации советского аппарата». Съезд не оправдал надежд на раскол (но он ещё предстоит), утвердив диктатуру партии. В выступлении Фрунзе Ольденбург отметил его выражение о переходе политически допустимой грани обложения деревни. Ольденбург справедливо утверждает, что основным способом «для власти просуществовать» остаётся налогообложение крестьянства, ввиду убыточности советских промышленных предприятий, даже при завышенных ценах.
В выступлении Сталина по национальному вопросу Ольденбург отметил его слова: «НЭП взращивает великорусский шовинизм». Антирусская репутация Сталина в его глазах постоянно укреплялась. Сталин ставил целью партии, чтобы советская власть не отождествлялась с русской, а считалась интернациональной. Русский национализм Сталин называл наиболее опасным сравнительно с любым другим. Успехи борьбы с Белым Движением Сталин приписывал борьбе с Колчаком, Деникиным и Юденичем «так назыв. инородцев». Х.Г. Раковский
Далее Ольденбург отметил выступление живоцерковников против РПЦЗ и то что расстрел католического прелата «вызвал бурю негодования за границей; точно впервые Западная Европа, на примере человека ей более близкого, чем русские священники, погибшие тысячами, почувствовала, что такое большевистская власть!». К новости о том, будто Патриарх Тихон покаялся и признал советскую власть Ольденбург отнёсся с заслуженным недоверием. На этом фоне предельно логичным являлось решение Зарубежного Церковного Собора «признать себя самоуправляющейся церковной единицей» (вопреки чему евлогианцы продолжат некоторое время заявлять о приверженности Москве).
Левые эмигрантские газеты, одобряющие переход большевиков на новую орфографию, как иронизировал С.С. Ольденбург, сами почему-то продолжают придерживаться старой. Вопрос же о преобладании орфографии после свержения большевиков он справедливо назвал спорным, не настаивая на том, что эмигранты смогут или обязаны вернуть прежний порядок письма. Не менее язвительно Ольденбург оттоптался на незавидной судьбе либерально-центристского РНК, указывая что ограничения на сотрудничество с правыми монархистами обрекли РНК на «медленное усыхание».
Слухи о возможности международного похода на большевиков под началом Великого Князя Николая Николаевича С.С. Ольденбург с полным правом назвал необоснованными и сожалел о их распространении: «несбывшиеся ожидания обычно вызывают упадок духа». Наряду с этим, процесс сосредоточения белоэмигрантов вокруг данного лица, продолжался, имея явное положительное значение. Ольденбург считал важным для монархистов признание главенства в лице представителя Династии.
При всей неприязни к взглядам П.Н. Милюкова, Ольденбург осудительно отозвался о том, как по отношению к его сторонникам «в Париже национальная молодёжь реагировала резкими выходками по образцам фашистов».
Как считал Ольденбург, пропагандистски раздувая конфликт с Англией, большевики создавали преувеличенное представление о своём могуществе, побеждая сооружённое ими же соломенное чучело. В нежелании Англии воевать с красными он нисколько не сомневался.
В августе в Берлине забастовки парализовали уличные пути сообщения. Толпы ходили с революционными красными флагами.
Позднее Сергей Сергеевич вспоминал о жизни в Берлине: «все, кто жили в Германии во времена занятия Рура, отлично помнят, что германские коммунисты были в то время заодно со сторонниками активного вооружённого сопротивления французским войскам, что осенью 1923 года происходили даже бунты в т. наз. “чёрном рейхсвере” под национал-коммунистическим флагом: “революционной борьбы с оккупантами”» [С.С. Ольденбург «Нехитрые извороты» // «Возрождение» (Париж), 1937, 4 июня, с.2].
В Берлине С.С. Ольденбург интересовался немецкими правыми политиками и посещал их лекции. Встречая среди них представление о Франции как о извечном враге, который всегда хочет подчинить себе Германию, Ольденбург считал что такие мнения являются «предвзятым и односторонним истолкованием сложного исторического процесса. Военные годы приучили относиться скептически к подобным построениям». Вспоминая об этом через 10 лет в статье «Обоюдоострые доводы», Ольденбург указывал что такие настроения разжигают взаимную вражду вместо необходимого для взаимного благополучия её устранения («Возрождение», 1933, 24 октября).