Сергей Вавилов
Шрифт:
Пресня тех времен была отдельным московским мирком. Центром же этого мирка, осью, вокруг которой он вращался, была большая текстильная фабрика, принадлежащая династии русских капиталистов Прохоровых. Даже церковь, в которой учился петь мальчик из Иванково, являлась, по существу, «духовно-нравственным» придатком к фабрике Дьявол, пробудивший в юноше честолюбивые устремления, жил за оградой храма, но был и в нем хозяином.
Основанная еще в 1799 году на левом берегу Москвы-реки на земле князей Хованских, «Прохоровская мануфактура» была одной из самых больших в России. Ее ситцы, бязь, сатины, бумазея, поплин, фланель, ткани с искусственным шелком, диагональ, молескин и другие изделия шли не только в губернии европейской
Изделия «Трехгорной мануфактуры» (она стояла на холмах, называвшихся «Тремя Горами») удостаивались золотых и серебряных медалей на всемирных выставках в Лондоне, Париже и Вене. Представительства ее находились в Баку и Самарканде, Коканде и Варшаве, Ромнах и Константинополе. Фирме Прохоровых было предоставлено почетное право изображать на своих товарах государственный герб.
Ореол славы сиял вокруг большой жестяной вывески с надписью «Товарищество Прохоровской трехгорной мануфактуры». Он сиял тем сильнее, что все знали о «подлом» происхождении основателя династии В. И. Прохорова из монастырских крестьян Троице-Сергиевой лавры. Из крепостных да вмиллионеры! Это поражало воображение, а иных тешило несбыточными надеждами: «Повезло ж одним, почему бы и нам не оказаться в числе счастливчиков!»
Правда, наживая свои богатства, Прохоровы не брезгали ничем. Они были дерзки и предприимчивы В 1866 году пожар охватил их ситценабивную фабрику. По удивительному «совпадению» сгорели только два — застрахованных — корпуса. Ни один незастрахованный не пострадал. Владельцы мануфактуры получили причитающуюся премию и построили на эти деньги более совершенную фабрику, с обновленным оборудованием. Десять лет спустя «совпадение» повторилось, и пожар опять уничтожил промышленные здания. И на этот раз Прохоровы не пришли в отчаяние: хотя убытки от пожара исчислялись в миллион рублей, они получили от пяти страховых обществ в общей сложности два миллиона. Снова были построены новые корпуса, а оборудование обновлено вторично.
Многие знали, как притекали к владельцам мануфактуры новые миллионы, но предпочитали держать язык за зубами: доказать это было невозможно, портить же отношения с могущественными магнатами не хотелось. И слава об удаче потомков крепостных ширилась, легенда об их взлете обрастала все более скандально-увлекательными подробностями.
Легенда эта, вероятно, произвела большое впечатление на Ивана Вавилова. Он жил среди простых людей. Мир только начинал раскрываться перед ним, и мир ограниченный, несложный: деревня — церковь — мануфактура. Мальчик брел в нем вслепую, и брел один. Можно ли удивляться, если его восторги и огорчения, страхи и мечты питались из одного источника? Можно ли ожидать, чтобы что-нибудь иное, кроме Прохоровых, выступало в его глазах высшей силой бытия?
Мальчуган, надо думать, и боялся Прохоровых и преклонялся перед ними. Они давали ему почувствовать его ничтожество, но в то же время разжигали огонь юношеского честолюбия, заставляли мечтать о торговой карьере. Вероятно, наслушавшись об удачах владельцев мануфактуры, Вавилов поклялся «пробиться в люди», причем в том смысле, который вкладывали в эти слова окружающие.
И вот выходец из-под Волоколамска — приказчик в магазине фирмы Прохоровых. Именно на этом месте у него и проявляются впервые новые — деловые — таланты. Юноша сообразителен и находчив, неутомим и честен. Он быстро постигает тонкости нобого дела, которое ему поручают, и хозяева довольны им. Прохоровым нравится расторопность нового работника. Они поручают ему все более ответственные задания, продвигают в должности.
Конечно, они это делают не от доброго сердца.
Не в их привычках заниматься благотворительностью и оказывать бескорыстную поддержку кому бы то ни было. Владельцы — типичные капиталисты своего времени. Подобно большинству представителей крупной буржуазии, они не церемонятся с рабочими и низкооплачиваемыми служащими. Условия, в которых пребывали эти обездоленные люди, были ужасны. Для них владельцы мануфактуры построили общежития-казармы с общими нарами для мужчин и женщин. В тесноте и грязи, одолеваемые паразитами и лишенные медицинской помощи, жили сотни рабочих со своими семьями. Они находились на артельном питании и платили за гнилые продукты от 45 до 70 процентов своей получки, не считая содержания артельных старост, загребавших немалую долю их заработка.
Но хозяева Трех Гор были умнее большинства других капиталистов. Они приглядывались к подчиненным и поощряли тех из них, кто проявлял полезную для фабрики инициативу. Молодежь, выказавшую таланты, Прохоровы посылали в собственную ремесленную школу, где вчерашние чернорабочие получали квалификацию рисовальщиков, резчиков, мастеров, граверов, красильщиков и станочников. Расходы, связанные с обучением, окупались сторицей. Доморощенные мастера и граверы довольствовались небольшими заработками. В то же время они из кожи лезли, чтобы оправдать «доверие» хозяев, отблагодарить их.
В конечном счете выигрывали Прохоровы. Доходы фирмы возрастали, а между владельцами предприятия и большой массой рабочих, недовольные тяжелыми условиями существования, вырастала прослойка «рабочей аристократии» — верных хозяевам выходцев из простых людей.
На фабрике был свой «мир прекрасного»: его представляли местные художники. Бывший ученик церковного хора часто наведывался в рисовальную мастерскую фирмы и подолгу с интересом разглядывал красочные эскизы узоров, впоследствии наносимых на ткани мануфактуры.
Эта мастерская была гордостью предприятия. Ее расцвет — яркий пример умения владельцев мануфактуры отыскивать самородные таланты и подвергать их нещадной эксплуатации.
Большую роль в создании первоклассного художественного цеха «Трехгорной мануфактуры» сыграл талантливый мастер Т. Е. Марыгин — бывший воспитанник прохоровской ремесленной школы. Этот замечательный художник был автором многочисленных рисунков на ситцах и сыграл большую роль в популяризации прохоровских материалов. С 1828 года он заведовал рисовальной мастерской и, работая с увлечением, прославил «Прохоровскую мануфактуру» и русскую хлопчатобумажную промышленность на весь мир. Несмотря на это, хозяева держали Марыгина в черном теле и всеми способами постоянно давали почувствовать его зависимое от хозяйской воли положение. Проработав на «Трехгорной мануфактуре» полвека и не выдержав жизненных тягот, Марыгин спился.
Именно в этой мастерской Иван Ильич познакомился с одним из учеников Марыгина, тоже талантливым художником — резчиком по дереву и гравером — Михаилом Асоновичем Постниковым. Впоследствии спился и он, ловил чертей на Воробьевых горах. Но сейчас он был интересным собеседником. И хотя Постников был намного старше Вавилова, это не мешало им дружить и подолгу беседовать на самые различные темы.
— Богат не тот, у кого много денег, а тот, у кого дух богат, — говаривал художник. — Суди сам, много ль купишь на ассигнации? Хорошую еду, одежду, ну, аль там, скажем, дом или фабрику. А с пониманием души обретешь всю вселенную. Вон перед тобой пурпурный заход солнца, или, к примеру, жалкая пичужка — воробей — в лужице плескается, сам весь взъерошенный, пугливый… Ты смотришь, а на душе радостно и ясно. И ведь за всю эту радость ты и гроша не заплатил. Разве такое купишь за деньги? Иной и миллион нажил, вроде нашего хозяина, а как подумаешь, он беднее нас с тобой.