Сергей Вавилов
Шрифт:
А заграница, особенно Италия, — это сплошное ликование молодости перед природой и искусством!
…Вот какими крепкими узами воспоминаний я связан с моим дорогим другом».
В школьные годы у Сергея Вавилова пробуждается страсть к собиранию редких изданий книг, в частности к коллекционированию трудов классиков естествознания. Чуть ли не с двенадцати лет он становится постоянным посетителем букинистических лавок и палаток Москвы. Его часто можно увидеть в тогдашних «центрах» торговли книжным старьем: на площади Сухаревского рынка, на Моховой улице, у Китайгородской стены.
Многие продавцы подержанных книг раскладывали свой товар прямо на земле. Букинисты хорошо знали стройного черноглазого юношу в мундирчике, воспитанника коммерческого училища, знали его вкусы и помогали приобретать интересуемое
Александра Михайловна Вавилова с сыновьями Сергеем (слева) и Николаем (1896 г.).
Сергей Вавилов — ученик Коммерческого училища (1906 г.).
Иван Ильич Вавилов, отец С. И. Вавилова, в период первой мировой войны.
Дед С. И. Вавилова со стороны матери — Михаил Асонович Постников.
Одно из следствий этой ненасытной страсти — возникновение интереса к истории науки. Пройдет много лет, и рано приобретенное умение находить старинные издания и отбирать из них наиболее важное, существенное, вообще его знание книг очень поможет Сергею Ивановичу в проведении ряда фундаментальных исследований по истории естествознания и физики, в руководстве издательской деятельностью Академии наук.
С большим увлечением Сергей Вавилов занимался также домашним изучением языков, которых не преподавали в училище: вначале итальянского, затем и латинского. Правда, изучать второй язык было и просто необходимо: чтобы получить нормальный аттестат зрелости и иметь право держать экзамен в университет.
Со свойственными Вавилову добросовестностью и стремлением к фундаментальным знаниям юноша так капитально изучает латынь, что впоследствии читает в оригинале и свободно переводит на русский язык написанные на этом языке сочинения М. В. Ломоносова, И. Ньютона и других ученых.
Учеником последнего класса коммерческого училища Сергей Вавилов достает и читает в первом издании «Материализм и эмпириокритицизм» В. И. Ленина.
В своих воспоминаниях он так описывает это событие:
«Сами мы в это время читали… Маркса и Энгельса, Бебеля и Дицгена, эмпириокритические сочинения Карстаньена, [3] Луначарского. Я в 1909 г. купил „Материализм и эмпириокритицизм“ В. Ильина, на книжке даже сохранились мои пометки того времени».
Книга произвела на Вавилова огромное впечатление. Это было его первым знакомством с трудами Ленина.
3
Фр. Карстаньен — немецкий философ-идеалист, ученик Р Авенариуса.
И вот коммерческое училище закончено. Круг интересов определился.
В многообразий духовного мира вырисовалась и главная цель жизни — физика. Надо добиваться ее.
Наступает осень 1909 года. Сергей Вавилов отдается целиком главному влечению. Выдержав успешно дополнительный экзамен по латинскому языку, он поступает на первый курс физико-математического факультета Московского университета.
Начинается новая страница жизни.
Глава III
ПРОФЕССОРЫ
Когда Вавилов с трепетом переступил впервые порог старейшего и славнейшего университета страны, он был поражен атмосферой царившей там духовной свободы и товарищества, связывающего студентов и их преподавателей.
Потом он понял, откуда эта атмосфера. В известном смысле она явилась следствием той недолговременной победы, которую одержала русская вузовская интеллигенция в 1905 году. Напуганное размахом революции, проникшей и в стены высших учебных заведений (в Московском университете, например, впервые за всю его историю в аудиториях на сходках встретились студенты и рабочие), царское правительство было вынуждено восстановить так называемую автономию высшей школы. Она заключалась в праве университетов самим выбирать свое руководство: ректоров, проректоров, деканов и так далее. Свободно избранным коллегиям вверялось сохранение порядка в стенах вуза. Когда-то, а именно до вступления на престол Александра III, подобная автономия в Московском университете существовала. «Москва жила своей жизнью, — писал Владимир Гиляровский, — а университет — своею». Устав 1884 года уничтожил профессорскую автономию. И вот она вводилась снова…
Питомник знаний, заложенный еще М. В. Ломоносовым, переживал пору своего расцвета. Вавилову и его товарищам по занятиям посчастливилось попасть в него в самое хорошее время.
Превосходен был профессорско-преподавательский состав университета. На всех факультетах и отделениях читали лекции и вели практические занятия крупнейшие ученые того периода. Первокурсник сразу попадал под обаяние блестящего лектора-математика Б. К. Млодзеевского. Другой математик, Д. Ф. Егоров, читал не так блестяще, зато глубже. В те годы начал свою творческую деятельность основатель московской школы алгебраистов Н. Н. Лузин. Механика была представлена Н. Е. Жуковским и С. А. Чаплыгиным. На яркие лекции по астрономии В. К. Цесарского сбегались студенты всех факультетов. Его старшими помощниками были С. Н. Блажко и ученый-большевик П. К. Штернберг, имя которого впоследствии было присвоено Государственному астрономическому институту при Московском университете. В 1907–1908 годах этот помощник Цесарского под видом изучения аномалии силы тяжести с группой товарищей делал съемку улиц Москвы для целей будущего вооруженного восстания.
Ботанику в университете преподавал К. А. Тимирязев, органическую и аналитическую химию — Н. Д. Зелинский, неорганическую и физическую химию — И. А. Каблуков, минералогию и кристаллографию — В. И. Вернадский и Ю. В. Вульф. Известный знаток птиц, автор первых капитальных трудов по систематике и биологии пернатых нашей родины М. А. Мензбир руководил занятиями по зоологии. Геология и палеонтология были представлены А. П. Павловым и М. В. Павловой, география и антропология — Д. Н. Анучиным…
Не спорим, утомительно читать длинный ряд имен, хотя бы самых славных. И все же мы не вправе оборвать этот список, не упомянув о физиках. Ведь наша книга об ученом-физике, и не сказать о тех, кто много сделал, чтобы он стал тем, кем стал, было бы, конечно, непростительным.
Вот что говорил об этой группе ученых хорошо и лично знавший их всех, впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР, Торичан Павлович Кравец:
«Физика была представлена особо блестящим созвездием: Н. А. Умов — глубокий теоретический ум, склонный к самым широким обобщениям и философским выводам; А. А. Эйхенвальд — активный и вдохновенный пропагандист новых воззрений, недавно перед тем опубликовавший свои классические исследования о магнитном действии движущихся зарядов, человек всесторонне одаренный, и, наконец, — о нем нужно было бы говорить в первую очередь — П. Н. Лебедев — создатель в Московском университете первой крупной школы физиков-экспериментаторов, малоизвестный широкой публике, чуждавшийся публичных выступлений, но в среде более близко знакомых с наукой гремевший как автор всемирно известных исследований коротких электрических волн, светового давления на твердые тела (1900–1901) и на газы (1908–1910)».