Сергей Вавилов
Шрифт:
Политехнический музей в Москве сыграл огромную роль в создании новой атмосферы, новых идеалов у русской молодежи. С высоты трибун музея лились пламенные призывы изучать природу, мир, быт людей. Лекции сопровождались демонстрациями опытов и отличались простотой и образностью изложения. Темы были самыми разнообразными. Можно сказать, что все, что волновало передовое общество того времени, находило себе отражение в темах регулярных научно-популярных чтений Политехнического музея.
Все это не только способствовало пропаганде специальных знаний, но и раскрывало плодотворную связь между науками, показывало, какую
Как-то раз Сергей был в Политехническом музее вместе с братом. Прослушали интересную лекцию по астрономии. Когда братья шли домой, Николай сказал:
— Самое любопытное, что иногда мы лучше видим далекое, чем близкое. Эверест поднимается на девять верст, а никто не знает, что лежит на его вершине. Не так уж, вероятно, глубок и океан в самом глубоком месте. Но мы не представляем, на что ею дно похоже. Луна и планеты куда от нас дальше, но в телескоп можно рассмотреть их поверхности.
Глаза Сергея засверкали:
— А ведь это есть и у Гёте:
Что на свете всего труднееВидеть своими глазами?То, что лежит перед ними…— Возьми другой пример, — продолжал старший брат. — Что к нам всего ближе? Конечно, атомы и молекулы. Они у нас буквально перед самым носом. Но именно о них мы знаем всего меньше. Великие открытия ожидают тех, кто отважится проникнуть в страну этих вездесущих невидимок.
Лекции в Политехническом музее, размышления, беседы со старшим братом — все это очень способствовало необычно раннему пробуждению характера, появлению первых намеков на призвание. И все же — как ни звучит это сперва парадоксально — особенно большое влияние на формирование физических и вообще научных склонностей Сергея Вавилова оказало училище, то самое коммерческое училище, в котором он учился.
Да, в некотором отношении это учебное заведение было неполноценным. Оно носило специализированный характер, и в нем не преподавались древние языки — латинский и греческий, — без знании которых в те времена доступ в университет был закрыт.
Родители, отдавая в коммерческое училище своих детей, часто упускали из виду это очень важное обстоятельство. Многие лишь к концу обучения ребят узнавали, что у выпускников по окончании училища на выбор один из двух путей: либо сразу становиться за прилавок, либо поступать в один из специально созданных коммерческих институтов. Но второе позволяло только повременить с началом торговой деятельности, затем все равно за нее надо было браться. Царское министерство торговли и промышленности принимало меры к тому, чтобы сохранить питомцев средних коммерческих учебных заведений для работы в торговых учреждениях.
В то же время училище, в котором обучался Сергей Вавилов, имело и много важных преимуществ перед гимназиями и реальными училищами. Преподавание в нем было поставлено на большую высоту. Особенное внимание уделялось естественным наукам: физике, химии, естествознанию. Изучались основные европейские языки: немецкий, английский, французский К учащимся предъявлялись весьма высокие требования. Состав преподавателей был первоклассный, а основные предметы вообще вели профессора и доценты высших учебных заведений.
В отличие от других средних учебных заведений Московское коммерческое училище имело прекрасно оборудованные кабинеты, где проводились практические занятия. Для того времени это было большой редкостью. А пользу приносило огромную, так как помогало детям закреплять на практике полученные теоретические знания.
…Когда в 1958 году в том самом Политехническом музее, в котором ученик Вавилов слушал первые для себя лекции по физике, открылась Всесоюзная выставка технического творчества пионеров и школьников, на стену был водружен плакат со словами академика С. И. Вавилова:
«Приборы, изготовленные руками учащихся, — это и есть лучшая школа физики. Через такую школу проходили Ломоносов, Петров, Лебедев, большинство наших и зарубежных крупных ученых и инженеров».
Сергей Иванович не упомянул из скромности собственного имени. А между тем он особенно много мог бы рассказать о пользе изготовления подобных самоделок руками школьника. Кто-кто, а Сергей Вавилов отдал немало времени и труда таким занятиям. Они — сыграли большую роль в пробуждении в нем истинного призвания.
Сам того не подозревая, Иван Ильич поставил сына именно в такие условия, в которых тот получил действительно блестящее образование, смог развернуть свои склонности и выявить естественнонаучные стремления.
…Не довольствуясь опытами, которые он ставил в школе, в порядке выполнения учебной программы, Сергей начинает производить многие эксперименты по физике и химии дома.
«Дома была у меня химическая лаборатория, — вспоминал С. И. Вавилов, — около сотни препаратов, которые покупал у Феррейна». [1]
1
Аптекарская фирма в Москве.
Александра Михайловна со вздохом ставит латки на брюки, прожженные кислотой. Обнаружив исчезновение очередной кастрюли, она без колебаний идет в сарайчик, приспособленный для практического общения с явлениями природы, и осторожно извлекает оттуда пропавшую посуду.
Постепенно у мальчика появляются собственные вопросы к природе. Он делает оригинальные наблюдения и по-своему пытается их объяснить. Обозревая собственный гербарий, например, он старается установить причину желтой окраски лепестков многих цветков. Заметив потерю заряда наэлектризованного тела в токе теплого воздуха, поднимающегося от керосиновой лампы, Сергей Вавилов ставит опыты, на основании которых приходит к правильному выводу, что причиной разряда является ионизация газа, идущего от пламени.
Духовный багаж мальчика разрастается. В понимании сущности многих физических явлений он обгоняет всех своих товарищей. Он рассказывает сестрам и брату о сделанных им открытиях то одной, то другой стороны мира.
Неожиданно этот мир поворачивается стороной, о которой мальчик никогда не думал. Увиденное и услышанное потрясает его сознание…
Наступил 1905 год. Летом того года Иван Ильич продал дом в Никоновском переулке, а вместо него купил старинный дом с двумя флигельками на Средней Пресне у некоего Сейдлера. К дому примыкал большой старый сад с величественными яблонями и барбарисом.