Серьги с алмазными бантами
Шрифт:
Генерал-губернатор понимающе кивнул и картинно развел руками:
– Вот, Пётр Петрович, есть же вокруг здравомыслящие люди: понимают, что к чему. А ты мне предлагаешь напялить шутовской колпак, отрыть убиенную старушку и объявить, что голова у той проломлена, а значит, сделал это хозяин дома – светлейший князь Василий Черкасский. Мол, моему помощнику об этом по секрету рассказал поп.
– Почему «шутовской колпак»? – изобразив, что не понял сарказма, откликнулся Щеглов. – Мы имеем протокол с показаниями арестованного зятя Франсуазы Триоле. Тот заявил, что именно эта женщина виновна в убийствах Бельских, а князь Василий
– А что бы ты мог предъявить князю после бегства француженок? Соучастие в их преступлениях? Так он бы тебе ответил, что ничего не знал о делах мадам Триоле и повинен лишь в том, что женился «не на той» женщине, а таких «виноватых» мужчин у нас – полстраны. Или ты собирался посадить светлейшего князя в кутузку и там выбивать из него признания?
– Не хотел я ничего выбивать, – открестился Щеглов. Он понимал, что генерал-губернатор кругом прав, и нечего было глазами хлопать, когда весной француженки исчезли прямо из-под носа. Но неужто Ромодановский позволит убийце распоряжаться жизнями молодой вдовы Алексея Черкасского и его юных сестёр? Этого уж точно нельзя было допустить! И Щеглов пошёл в наступление: – Ваше высокопревосходительство, как вы себе представляете дальнейшее существование бедных девушек, попавших в руки изувера и убийцы? Ведь няня погибла, закрыв собою одну из своих питомиц, если бы она не вмешалась, убили бы княжну Елену!
Услышав официальное обращение, Данила Михайлович всё понял: Щеглов упёрся и собирался биться насмерть. Вот уж не ко времени всё это Петруша затеял – собранное в губернии ополчение отправлялось в поход, и генерал-губернатор собирался сам возглавить его. Однако в словах Щеглова тоже была своя правда: не бросать же девиц на съедение такому ублюдку, как князь Василий. Но время поджимало, из столицы уже ехал сменщик Ромодановского. Конечно, тот имел приставку «временно назначенный», но уж такого тёртого калача, как Данила Михайлович, не стоило учить азбучной истине, что нет ничего постояннее, чем временные полномочия. Не вернётся князь Ромодановский в своё губернаторское кресло, а в лучшем случае получит после войны другое назначение. Впрочем, чего гадать, до победы ещё дожить нужно…
Генерал-губернатор взглянул на своего помощника. Щеглов набычился, всегда подвижное лицо его застыло, а карие глаза сверлили начальника непримиримым взглядом.
«Ну и что мне делать с этим правдолюбом, да и против совести как идти?» – задумался Ромодановский. Простого решения не просматривалось, но такие казусы случались за время долгой службы Данилы Михайловича сплошь и рядом, как раз на них-то он и отточил своё хитроумие, а «извернуться, но сделать» стало для него жизненным девизом. Прикинув, что без хитрости здесь не обойтись, генерал-губернатор решил склонить своего порученца к разумным действиям и осведомился:
– А что, Петруша, ты там про барона Тальзита говорил?
– Да, в общем-то, ничего особенного, – удивился Щеглов. – Обоз с хлебом для армии у Тальзита собрали, а оттуда я уже в Ратманово к Черкасским отправился, там и узнал обо всём. Сюда мы вместе с бароном приехали. Он своё зерно на армейские склады сдаст, а потом дождется обоза из Ратманово. Деньги за обе поставки получит, а княжнам Черкасским их долю передаст.
– Ты же сказал, что барон не знает, куда княжны делись. Право странно: две из них – крестницы барона, а уезжая, с ним даже не попрощались, и вдруг ты говоришь, что Тальзит передаст княжнам деньги за зерно.
Щеглову очень не хотелось углубляться в эту тему, поскольку он сам во время совместного путешествия в губернскую столицу склонил Тальзита к идее проследить за дворецким из Ратманово. Этот Иван Фёдорович уж точно знал, куда увезла своих подопечных графиня Апраксина, но посторонним сообщать тайну отказывался. По его настрою Щеглов понял, что старик скорее умрёт, чем выдаст беглянок. Однако взгляд Данилы Михайловича вновь сделался «наивным», и это ничего хорошего его порученцу не сулило. Пришлось признаваться:
– Я посоветовал барону проследить за дворецким Черкасских, тот явно знает, где графиня Апраксина прячет княжон.
– Вот удумал-то! Предводитель уездного дворянства барон Тальзит на старости лет будет по твоей просьбе в кустах прятаться. Можно сказать – карикатура, хоть сейчас в «Сенатские ведомости».
– Так что же делать? – опешил Щеглов.
– А то, что обязан делать облечённый властью человек! Что тебе барон – нянька при малых детях? Ему полномочия даны законом. Пусть берёт жандармов, да приезжает в Ратманово, а там даёт дворецкому пять минут на размышление: либо тот везёт друга семьи и крёстного княжон в их убежище, либо сам идёт в кутузку за присвоение казённых сумм. Ты ведь не сможешь проверить, куда Иван Фёдорович деньги за хлеб дел, на слово его поведёшься, а с казёнными суммами так поступать нельзя. Циркуляры министерские читать нужно, Петруша, а не дурака валять!
По лицу Щеглова стало заметно, что ещё чуть-чуть – и дело сдвинется в нужном направлении, осталось только поднажать, что Ромодановский и сделал:
– Я вот только одного не понимаю, поручик, – с явным скепсисом напомнил он. – Вы как будто говорили, что моим адъютантом в ополчении будете, а теперь выходит, будто у вас дела нераскрытые и вы остаётесь дома.
Щеглов аж подпрыгнул от возмущения.
– Я не так сказал! – воскликнул он. – Я хотел успеть открыть дело и оставить полиции поручение по его расследованию.
– И кому же предназначалась такая честь, не дражайшему ли полицмейстеру Григорию Адамовичу? Я что-то запамятовал, не он ли тебе свинью подложил, арестовав зятя Франсуазы Триоле, после чего обе преступницы исчезли, а ты остался с носом?
Щеглов молчал, не отвечать же на прямое издевательство. Он и впрямь весной сильно сглупил, недооценив ревнивый и завистливый характер полицмейстера, и в итоге провалил операцию. Генерал-губернатор, не дождавшись ответа, хмыкнул и наконец смилостивился:
– Вот что, Петруша, кончай ты ломиться в открытую дверь. У барона Тальзита есть все полномочия заниматься расследованиями преступлений в своём уезде. Если ему это понадобится, может и старушку откопать, да думаю, до этого не дойдёт. Тальзит разыщет графиню Апраксину, и та напишет ему заявление на князя Василия. Это тебе не дворецкий из крепостных, это ровня с ровней в суде тягаться будет. Ну, а мы с тобой воевать пойдём. Даст Бог, дойдём до Франции, там и будешь свою Франсуазу искать. Вот когда мы с тобой как победители в Париже обоснуемся, тогда и потребуем для этой дамочки правосудия. Она нам за всё ответит.