Серпантин Часть 1
Шрифт:
Последние слова Долли выдала с особым придыханием, словно влюбленная девочка.
– А, мой Джон и сам читает статьи профессора, – пожала плечами вторая подруга.
– Интересно, кто он в жизни?
– Да, наверное, он много путешествовал. Он знает так много всего интересного.
– Говорят, что он внебрачный сын лорда N. И ушел из отцовского дома, чтобы стать великим ученым.
– А, я слышала, что он член Королевского общества. Старик, любящий уединение больше, чем славу.
Стараясь не хихикать слишком громко, я поспешила скрыться за поворотом. В Билли я не сомневалась, он последует за мной куда угодно. Нужно отнести конверт мистеру Спенсору. Это предпоследняя статья. Знания не бесконечны, пора придумать что-нибудь новое.
Глава 10
После холодной промозглой ночи серое утро шестого апреля 1936 года встретило меня, свернувшейся в тонкое одеяло по самые уши, в приюте Святой Анны. Капли дождя ритмично барабанили по стеклу, заставляя меня вздыхать, опять будет слякоть. Громкий и чересчур бодрый, для такого унылого утра, голос Марты, помощницы мисс Грей, доносился из спальни мальчиков. Скоро она зайдет к нам. Послышался скрип двери, шарканье мягких домашних тапочек и:
– А ну просыпайтесь, засони!
– громовой голос, раздавший прямо под ухом, заставил нервно подскочить.
Марта была высокой, крупной, крепко сложенной, пышной и румяной девушкой двадцати пяти лет - про таких говорят кровь с молоком. Не знаю, как такое чудо выросло в приюте, но оно еще и умудрилось остаться здесь работать. Она была шумной, громкой, иногда её было слишком много, но без неё было бы гораздо скучнее.
– И поживее! Чтоб через десть минут уже сидели в столовой, если не хотите остаться голодными! – притворно грозно говорит она и, развернувшись на пятках, уходит, громко шаркая мягкими тапочками.
Не хочу покидать теплую постель, которую я согрела за ночь. Кряхтя, вылезла из неё и неосторожно отпустила босые ноги на пол - ступни тут же обожгло холодом. Быстро натянув платье, теплые чулки и вязанную кофточку, обувшись в старые изношенные ботинки, я побежала в умывальную. Никто не захочет в такой холод умываться ледяной водой, так что очереди не будет. Быстро скинуть одежду, слегка смочить ледяной водой старое полотенце висящее на крючке и жестко, до розовой кожи, обтереться. До помывочного дня еще полнедели - приходится изворачиваться, не терплю грязь.
Завтрак был мерзким, впрочем, как и всегда, единственное приятное исключение - сладкий чай. Недавно нас удостоил вниманием один из благотворительных фондов – привезли немного продуктов.
Сегодня суббота, значит мы не идем в школу. Все разбрелись кто куда - кто по спальням, кто в игровую комнату. А кто, как я - драить полы или же мыть посуду. Сегодня мое дежурство. Уныло вожу тряпкой по полу, из-за спины появляется Билли и молча меняет грязную воду в ведре, так же молча достает тряпку из подсобки и начинает помогать мне. Хороший он, надежный. Странный день, унылый и какой-то бесцветный, и настроение тоже такое же. А ведь сегодня шестое апреля, ровно четыре года с моего появления здесь, можно даже сказать день рождения.
Нет, так дело не пойдет. Быстро домываю пол на втором этаже. Решительно смахиваю пыль на всех горизонтальных поверхностях и иду к Марте, сдавать работу. Та приходит, внимательно смотрит отведенный мне участок и добродушно махает рукой. Свободна.
Так же решительно беру Билли за руку, удивленно, но молча следившего за мной, и спускаюсь вниз. В прихожей на бесконечных крючках висят десятки детских курточек. Надеваю свою, старую, залатанную, шерстяной берет, старый зонтик и выхожу на улицу. Билли не отстает от меня.
На улице дождь, мы бежим широкими шагами, перепрыгивая лужи. У дома старухи Зингер Билли останавливается, а я ласточкой взбираюсь на чердак. Потрошу заначку, беру оттуда несколько шиллингов и десяток пенсов. Плевать, что заначку трогать нельзя, плевать, что все расходы заранее распланированы. Сегодня мой день.
Билли терпеливо меня ждет, переминаясь с ноги на ногу, ветер-то пронизывающий. Худенькая фигурка, в коротковатых штанах и чересчур длинной куртке, двумя руками держащаяся за зонт, который норовит улететь вместе с ветром. Сердце затопляет нежность. Быстро подбегаю к Билли, беру его за локоть и мы снова бежим. Возле булочной друг удивленно притормаживает, но я уверенно тяну его и мы оказываемся за тяжелыми дверьми, окруженные теплом и запахом выпечки. Подхожу к прилавку и смело покупаю нам по горячему мясному пирогу и засахаренному, печеному яблоку. Пухленькая женщина за прилавком с улыбкой спрашивает с собой ли нам завернуть. Я оборачиваюсь и вижу вдоль стены деревянные столики и отрицательно качаю головой. Вдобавок покупаю по чашке горячего какао и мы садимся за столиком.
Запах нежной сдобы врывается в нос, сметая все на своем пути. Мальчишка блестящими глазами смотрит на еду и тихо, неверяще спрашивает:
– Это все нам?
– Нам!
Когда мы вышли из булочной, сытые, довольные, счастливые, дождь уже прекратился. Свинцовые облака разогнал шальной ветер и робкие неуверенные лучи весеннего солнца легко погладили наши улыбающиеся лица. Было невероятно хорошо, даже пронизывающий ветер был совсем не страшным, играя с моими выбившимися из-под берета кудрями. Мы долго гуляли держась за руки. Просто без причины иногда смеялись, громко, заливисто, так, как умеют только дети. Купили жаренные каштаны и догулялись до самого Моста.
Стоя на мосту, положив руки на перила и подставляя лица весеннему солнцу, слушая неспокойное колыхание волн Темзы, и ощущая тепло стоявшего рядом друга, я поняла, что отпускаю свое прошлое. Цепи, связывавшие мою душу с прошлой жизнью, растаяли. На сердце стало совсем легко, казалось я вот-вот взлечу.
– ... и правильно...
– шепнул ветер игриво подкинув локон.
– Ты наша...
– пропели, запутавшиеся в ресницах лучи солнца.
– ... та жизнь была не для тебя...
– ровно прошелестела река.
– Кажется, я дома...
– прошептало сердце.
Конец первой части.