Серые братья
Шрифт:
Путники подошли к реке, сели в тени большого куста.
– Значит, малыш, мы с тобой – сын и отец.
– А как мы будем друг друга звать?
– Как обычно. Я тебя – сынок, а ты меня – папа.
– А имена?
– Трубочистам не нужны имена. К ним все и всегда обращаются словом «приятель».
Когда пришла ночь, они встали и направились к чёрному штриху моста на серой ленте дороги.
Светила Луна, и они долго ждали, когда её жёлтый глаз прикроет наплывшее облако. Потом быстро перешли через мост и зашагали вдоль каменных стен.
– Здесь! – прошептал Альба. – Вот он, дождевой сток. Хорошо вычищен, надо же! Хотя, как же иначе?
Они влезли в чёрную округлую пасть и поползли по низенькому туннелю. Добравшись до перегораживающих туннель прутьев, Альба подёргал два из них, повертел (посыпались крупные хлопья ржавчины), – и не вытолкнул, как тридцать лет назад, наверх, в тайные гнёзда, а просто отложил в сторону: за прошедшее с момента его похищения время железо превратилось в труху.
Они выбрались в заброшенный внутренний дворик. Оттуда перешли во второй, засаженный кустами малины. И затем уже, по узкой щели между двумя домами вышли в проулок. На углу, в конце проулка горел масляный фонарь.
– Кругом порядок, – прошептал, осматриваясь, мастер Альба. – Кругом аккуратно…
Они не пошли к фонарю, а, свернув, протиснулись между следующими домами. Пискнула бросившаяся из-под ног крыса.
– Сытая! – отметил вполголоса мастер.
– Как ты увидел? – немедленно поинтересовался Сова. – Я не вижу.
– Тут нужно слышать. Шлёпает тяжело. Слышишь? Без сомнения, толстая, сытая. Знать – местные закрома полны зерна, и мёда, и масла. Можно сделать приятный для меня вывод: люди Груфа не бедствуют. Для моего отца это было главной заботой.
– Кто был твой отец?
– Извини за оговорку, малыш. Об отцах надо забыть. У нас начинаются встречи. Помним теперь только старую мудрость: кто больше молчит – тот дольше живёт.
Сова забежал вперёд, чтобы его было видно и, старательно сжав губы, кивнул.
Пройдя ещё немного, Альба толкнул какую-то дверь. Она податливо распахнулась, приглашая пришедших в тёмное, с каким-то кислым запахом, помещение.
– Дверей не запирают, – сказал, входя, Альба. – Значит, жизнь в Груфе спокойна.
– Кто там? – произнёс из темноты надтреснутый голос.
– Гости.
Послышался шорох, кряхтение. Раздались удары кремня по кресалу. Заалел трут, засветилась свеча.
– Наверное, домом ошиблись, – сказал крепкий, с неровно обрезанной, в проседи, бородой, преклонного возраста человек, приближаясь и освещая пришедших. – Ко мне гости не ходят.
– Здравствуй, кузнец, – сказал, блеснув глазами на свет свечи, с чёрным лицом трубочист.
– Ты меня знаешь? – не удивлённо, а как бы уточняя, спросил держащий свечу человек.
– Точней сказать – помню, – проговорил трубочист, и как мог смахнул с лица сажу.
– Странно, – сказал кузнец, отступая к столу и жестом приглашая пришедших. – Никогда не был знаком ни с одним трубочистом.
– Живёшь, как прежде, один? – поинтересовался Альба, подсаживая мальчика на высокое сиденье скамьи.
– Один, как перст, – ответил кузнец, зажигая вторую свечу. – Но кто ты?
– Я тот, – помедлив, с теплотой и волнением в голосе сообщил трубочист, – кому ты был другом лет тридцать назад. И для кого ты, по его приказанию, портил оловом золото.
Кузнец сел, потом поспешно вскочил, взял свечу, поднёс к самому лицу странного гостя.
– Да… да, – задохнувшись, сказал он, – глаза серо-зелёные, в точности… Но не может быть! Ты же умер!
Он медленно сел напротив пришедшего.
Но снова встал, обошёл стол и снова всмотрелся.
– А что… – он понизил голос до шёпота, – я тогда портил?
– Баронскую, – ответил таким же шёпотом Альба, и встал, – нагрудную цепь. – И этого, как ты понимаешь, кроме нас с тобой никто не знает, старик!
– Барон! – прошептал кузнец и, встав на колено, взял и поцеловал измазанную сажей руку.
– Здравствуй, кузнец, – сказал Альба. – Встань и садись. Разговор, как ты понимаешь, у нас будет долгим.
– Это же надо! Это же надо! – бормотал потрясённый кузнец, возвращаясь за стол. – Но не может быть…
– Чего? – спросил, тоже садясь, мастер Альба.
– Чтобы вы, ваша светлость, принуждены были искать пропитание, работая трубочистом!
– Ты прав, кузнец. Я не трубочист.
– А кто вы?
– Ну, кто-то вроде того, кем был Добрый Робин [18] . Охотник на злодеев.
– А!! Значит… Это прекрасно! Пусть неизбежное совершится! Будьте уверены, ваша светлость: я – ваш верный помощник.
– Помощник в чём? – спросил Альба.
Кузнец неуверенно посмотрел на ребёнка, который молча сидел и поблёскивал круглыми, близко посаженными к носу глазами.
– Говори смело, – сказал бывший барон. – Этот малыш умеет хранить тайну.
18
Робин Гуд, благородный разбойник из Шервуда
– В убийстве одного негодяя! – выпалил, дёрнув бородой, старый кузнец. – Того, кто убил вашего отца, хромоногого Альбу, и прибрал к рукам всё ваше добро, и замок, и право наследования… Он здесь, он владеет замком! Он здесь! И, хотя постарел, но здоров и благополучен! Было время – много потратил он денег, чтобы заткнуть рты тем, кто мог вслух сказать о том, отчего умер Альба, и заткнул, и живёт теперь в вашем замке! А наш хозяин лежит в земле. Он убил его!
– А также заплатил за мою смерть, которую мне заменили мучениями, которые с трудом мог вынести человек. Но я не стану убивать мужа сестры своего отца. Я здесь не для мести.