Серые мышки сексом не занимаются
Шрифт:
Ему страшно, что я его оставлю, а мне… нет. Я готова, мне не важно, что будет завтра. Девочки, всё-таки сильнее мальчиков.
Ему нужен дом, а мне нет.
Постоянство пугает меня, оно мне незнакомо, я не вижу в нём смысла.
Ян лежал на траве закинув одну руку за голову, смотрел на небо и гладил моё бедро кончиками пальцев. Между нами установилась незримая воздушная связь, тишина, которую невозможно было игнорировать. Ян был влюблённым и искренним, пылающим. Он еле сдерживался, не мог остановиться ни на секунду. Его пальцы танцевали по моей коже, его дыхание танцевало по моей коже, летний тёплый ветер танцевал… и всё это, как алкоголь, пагубно на меня влияло. Ян не пересекал черту, просто методично
— Что тебе от меня нужно? — спросил он, откидывая голову. Его волосы поблёскивали в лунном свете, путались в траве. Он был чертовски красивый, весёлый. Если бы мне пришлось рисовать лучший момент в жизни, это была бы эта картина, я хотела запомнить его таким навсегда.
Я наклонилась и осторожно поцеловала шею Яна, он снова расхохотался. Обнял меня, как младшую сестрёнку, прижал к себе и выдохнул: “Дурочка!”.
— Почему? Ты что, больше меня не хочешь? — я попыталась вывернуться, но он не дал.
Продолжал обнимать и я даже не сразу почувствовала, что его руки медленно скользят. Одна вверх, другая вниз. Одна к моим волосам, другая к обнажённой заднице. Ян крепко сжал мой затылок, не давая пошевелиться, дёрнуться и без смеха посмотрел прямо в глаза. Поцеловал медленно, сладко-сладко, так, что когда уже отстранился, губы ещё будто оставались на моих губах. Это было очень мягко и нежно, как-то слишком по-настоящему, без всей этой жадности, колкости, остроты, которая забивает реальные ощущения. Ян дал мне пару минут подумать, распробовать, разобрать послевкусие, отложить это прикосновение в памяти, и повторил движение снова. Теперь его губы чуть раскрылись и прохладный язык коснулся моего. Медленно, очень медленно, так что по коже пролетели пёрышки, щекоча самые чувствительные места. Мне захотелось засмеяться и испортить момент, нервно крутило внутри, что-то натягивалось, сжималось. Сердце не успокаивалось никак. Ян снова отстранился, оборвал контакт и я ощутила пустоту, он меня приманил, как кошку.
Снова медленное шуршащее травой движение, Ян наклонил мою голову, крепко сжав затылок, скользнул своими губами по моим и поцеловал уголок рта. Потом выше, щёку. Кончик носа. Моё, вмиг отяжелевшее, тело начало отчаянно нуждаться в чём-то чело я, очевидно, не понимала. Не до смеха тут. Новости какие…
Да уж, острота в контрастах, и после череды такой откровенной нежнятины он вдруг укусил меня и резко раздвинув языком мои губы, долго и вкусно поцеловал. От неожиданности и болезненного жжения в груди, я забилась, испуганно вырвалась и уставилась на него во все глаза. Села напротив, тяжело дыша, вырывая дрожащими пальцами траву. Он тоже сел, тоже нервный. Я залюбовалась, насколько непохож на себя, насколько много в его глазах огня, кайфа, смеха. Неужели может принадлежать мне человек настолько. Я же не дура, не занимаюсь самообманом. Он — мой. И я не сомневаюсь в этом ни минуты. Я могу сейчас попросить его о чём угодно и он послушно примет наказание. Какой же он кайфовый… какой открытый. Какой красивый, классный. Оф!
Мы дышали так отчаянно, что грудные клетки сотрясались в одном ритме, долго Ян расстояния не выдержал, потянулся и усадил меня к себе на колени, заставляя обвить талию ногами, прижимая к себе, надавливая на спину, чтобы прогнулась и крепче приросла к его коже.
Он не коснулся больше моих губ, поцеловал шею, ключицы, грудь, заставляя откидываться назад. Я чувствовала себя такой красивой, такой и желанной и умелой, что из-под ног уходила почва. Я была всесильна. Я — была целой вселенной, а он мною управлял.
Мы были обнажены и я чувствовала между нами его член, прижимающийся к моему животу. Придвинулась ближе, догадываясь, что эта теснота ему приятна. Сама не поняла, когда начала получать от этого удовольствие. Когда это давление, трение и сближение и на меня стали работать, не то усиливая, не то ослабляя ноющую боль.
— Готов? — идея пришла спонтанно. Я до ужаса хотела увидеть на его лице рассеянность. Сделать что-то такое, чтобы он с ума сошёл, отомстить за всё хорошее.
— К чему?
— Погнали, — шепнула в ответ, приподнялась и, не зная, что делать дальше, прижалась животом к его животу. Грудью к его груди. И если бы Ян не среагировал быстрее и не помог мне, весь экспромт закончился бы глупым провалом.
Он очень хрипло, очень глухо простонал, будто освобождаясь от ужасной боли через ещё большую боль. Медленно на него опускаясь, я чувствовала, как становится сильнее и ярче то чувство, что, как считала, пропадёт как только это свершится. Мне было почти больно, но хотелось ещё ближе. Меня восхищало то, что происходит с Яном, то как его глаза зажглись, то как он замер на секунду, прижав меня к себе. Эта мелкая дрожь, эта теснота объятия, этот почти страх сделать ещё одно движение. Он… боялся. И я боялась. Казалось ещё шаг и я взорвусь, умру, не выдержу. Я в ловушке. Этот момент связывает меня по рукам и ногам, тащит Домой. Туда, где я нужна.
Мы столкнулись лбами, не в силах пошевелиться, я крепче обхватила Яна ногами, он выдохнул.
— Куда делась твоя смелость? — хрипло спросил он.
— Кончилась, дальше сам… — ответила я,
Ян улыбнулся, прижался к моим губам своими и засмеявшись приподнял меня, медленно опуская обратно. Снова и снова. Я даже просила о чём-то, делала что-то. Но именно “что-то”, без контроля и умысла. Всё как-то легко решалось само собой, без неловкостей и вопросов. То ли он делал всё что нужно, а я подстраивалась, то ли мною управляла некая высшая сила, но всё было так просто. Погоня за результатом, а не сценарием. Я поняла, что если делать то, что нравится — будет хорошо и приятно, если прислушиваться к его реакции — пойму, что делать. Мне было смешно и радостно, не от того, как всё глупо, а от того, что каждое моё микро-движение, даже ничего не значащее — даёт результат. Я касаюсь его груди - и он реагирует, я кусаю его за шею - и он реагирует. Меня восторгало то, что я вообще ничего кроме него не ощущаю. Его глаза — небо над головой. Его руки — земля под ногами. Его дыхание — воздух, которым я дышу. Круто же? Прикольно…
И пока этот танец не закончится, мы с ним будем друг за друга дышать, не видя, что происходит вокруг. Это увлечение, очень сильное. Почти непостижимо огромное. Я оказалась спиной на траве, и небо над головой качнулось, река рядом со мной вышла из берегов, затопив мои лёгкие и наполнив их. Забивая меня по самое горло, до хрипоты. Мне даже некуда бежать и не у кого искать спасения.
Это было ярко и остро. Я умерла где-то там на берегу, с улыбкой на губах, и меня можно было смело там хоронить. Главное с Яном в одной могиле. Он тоже умер.
***
Ян сварил утром кофе на костре, потому что в его доме не было плиты или кофеварки. Я решила, что матрас из “Асконы” переедет на чердак, потому что моя комната теперь там. Сидела на подоконнике без оконном, свесив ноги на улицу, и смотрела с третьего этажа на посёлок и на Яна, который сидел возле костерка. Запах кофе и горящих дров поднимался ко мне, щекоча ноздри, я кайфовала и старалась всё это запомнить.
Если у меня и мог бы быть Дом, то только этот… бревенчатый, несовременный, огромный, как царские хоромы, с совершенно нерационально использованным пространством. Мне нравилось, что всё тут такое большое и неуклюжее. И чердак без окна, с видом на посёлок и реку, нравился. Я видела двор соседей, они были довольно далеко, но не настолько, чтобы не рассмотреть детали.