Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия.
Шрифт:
– Ну и что, что больно! – фыркнула рыжая. – Сами виноваты, никто их не просил этим заниматься! Я вот тоже хочу, но не делаю же? Зато вопят они отлично!
– А ты представь себе, что тебе туда нож воткнули…
– Ну, не знаю… – неуверенно сказала рыжая.
– А вот давай я тебе немножечко там надрежу, чтобы ты поняла, каково приходится этим несчастным девочкам! – в сердцах предложила Ларна.
Нарин нерешительно посмотрела на нее, затем ее неуемное любопытство взяло вверх, она достала из-за пояса кинжальчик и протянула его Ларне со словами:
– Ну, давай! Только немножко…
Рыжая быстро уселась перед подругой на столе и расставила ноги. Та горько усмехнулась и легонько провела лезвием по клитору Нарин, перед глазами ее в этот момент
– Ты что, с ума сдвинулась?! – вскрикнула она.
– Теперь понимаешь, что они чувствуют?! – с яростью выкрикнула Ларна. – Теперь понимаешь?!
– Кажется, да… – неуверенно протянула Нарин.
– А им ведь не надрезать будут, а полностью вырезать! Представляешь себе, что девчонкам испытать придется и как им будет больно?!
– Я и не думала… – покраснела рыжая. – Мне стыдно, Ларна…
– То-то же… – улыбнулась ей подруга. – Запомни на всю жизнь – когда люди кричат или плачут, им больно…
– Я запомню… – стала серьезной Нарин, что случалось очень и очень редко.
Она как-то по-новому посмотрела на Ларну, вспомнила, что той пришлось пережить, и вздрогнула, представив себя на ее месте. Боль между ног уже прошла, только саднило немного, но Нарин запомнила эту боль и теперь уже с ужасом представляла себе как это, когда тебе во влагалище засовывают раскаленный прут… Девушку передернуло, и она дала себе слово больше никогда в жизни не ходить на подобные зрелища. Подруги вместе поплакали, обнявшись, и еще раз попользовались деревянным членом.
Ларна ласкала Нарин и легкой тоской смотрела на нее – как жаль будет расставаться с этой непосредственной девушкой. Но она прекрасно понимала, что обязана попасть на Колхрию, обязана выучиться и стать ведьмой, чтобы взорвать власть магов изнутри. Дарин интересовалась, что изучала Ларна в библиотеках, а девушка изучала историю, историю всех конфликтов и заговоров, где только была или могла быть замешана Серая Башня. Ларна не боялась уже ничего, так как все равно была смертницей. Она уже свыклась с мыслью о смерти и считала ее чуть ли не собственной сестрой. Девушка горько улыбнулась – ведь раньше она всего лишь хотела просто жить и небольшую толику счастья. Никто не мог понять нынешних стремлений девушки, да она ни с кем и не делилась ими, даже с приемной матерью. Ей был дан год передышки, и Ларна использовала его для подготовки к своей личной войне, войне с тем миром, который пожирал невинных и беззащитных. Но она больше никогда не будет беззащитной! Очень жаль будет также покидать Дарин, для которой она была единственным светом в окошке и которая таки стала ей второй матерью, но долг был превыше всего. Ларна знала, что для достижения цели пойдет на любое преступление, на любую подлость и мерзость, на любую жестокость. Унизит, унизится, убьет, урежет, урежется, да мало ли еще что… Нарин весело смеялась, не замечая горькой улыбки подруги и решимости, застывшей в ее черных глазах.
Та, которую вскорости назовут Госпожой Справедливости и Алмазом Дарлинг, делала свои первые, пока еще, шаги…
Глава 17.
Право выбора
– Мама… – донесся до довольной, расслабленной и уже засыпающей Дарин тихий шепот приемной дочери.
– Да, маленькая? – повернулась к ней женщина и нежно поцеловала в нос.
Они только что жадно, неистово любили друг друга, и Дарин даже изумилась – никогда еще Ларна не была столь ласкова и неутомима, они обе кончали раз за разом, но никак не могли успокоиться и оторваться друг от друга, она и сама разошлась не на шутку, и они давали одна другой наслаждение до самого утра, они творили друг с другом такое, что раньше ни одной из них попросту не пришло бы в голову, то, что порой и рабы для удовольствий отказывались делать под страхом смерти. Но любящим друг друга женщине и девушке все в этот вечер казалось прекрасным, даже плеть они использовали с величайшим удовольствием. И очень хорошо было то, что завтра на службу Дарин нужно было идти только вечером, и у нее была возможность хотя бы немного поспать.
– Мама, мне нужно с тобой поговорить. Это очень серьезно!
– Я слушаю тебя, девочка моя, – вновь поцеловала ее Дарин.
– Ты же знаешь, мама, что я должна ехать учиться в Серую Башню… Прости меня, но пойми – я должна! – глаза ее приемной дочери загорелись сумасшедшим огоньком при этих словах.
Женщина медленно села на кровати и с болью уставилась на девушку.
– Ты хочешь меня покинуть?.. – растерянно спросила она.
– Не хочу, мама, не хочу… – почти простонала Ларна. – Я должна!
– Кому и что ты должна?!
– Даре, умершей столь страшно… Магу, спасшему меня с риском казни… Ведьме, исцелившей меня ценой нескольких лет собственной жизни… Всем тем, кто кричит от боли и ужаса, тем, кто страдает от этих скотских, нечеловеческих законов!
– Ты задумала?! – даже задохнулась от ужаса офицер.
– Да, мама! – в черных глазах девушки пылала мрачная и жестокая решимость. – Да! Я должна разрушить Серую Башню изнутри и неважно, какова будет цена этого. Моя жизнь? Да наплевать! Эта цена не велика.
– Ларна, любимая моя девочка! – даже задохнулась Дарин. – Ты отдашь свою жизнь просто так, бессмысленно! Ты ничего не сможешь с ними сделать!
– У меня есть живой пример! – сжала зубы ее приемная дочь. – Маг Элинор, ты должна была слышать о нем. И если я хотя бы не попытаюсь что-то сделать, то я просто сойду с ума! Пойми это, мама…
Она смотрела в глаза Дарин тем взглядом, который очень хорошо был знаком боевому офицеру. Так смотрят те, кто идет в свой последний, смертельный, часто бессмысленный, бой, бой, из которого не возвращаются. Те, кто уже все и навсегда решил для себя, и согласился заплатить за победу собственной жизнью. Была в этом взгляде и любовь, и решимость, и тоска, и боль, трудно описать его даже, но Дарин увидев его у дочери, тут же все поняла, поняла, что останавливать ее бессмысленно, поняла, что Ларна все равно уйдет. Она обняла девушку за плечи, и та тихо захлюпала носом у нее в объятиях. У Дарин и у самой текли слезы из глаз, когда она представляла себе предстоящие вскоре одинокие дни и ночи.
– Я буду писать, мама… – прошептала сквозь слезы Ларна. – Клянусь, буду! А когда-нибудь я вернусь…
– Я понимаю тебя, девочка моя, – также тихо ответила ей женщина. – Я тебя понимаю… Но я не отпущу тебя просто так! Мы с тобой разработаем подробный маршрут, найдем деньги, и ты поедешь, как человек! Чтобы не вздумала вновь шлюхой наниматься! Помнишь, что с тобой сотворили?!
– Помню, мама… – негромко рассмеялась Ларна. – Больше не буду наниматься… Но прошу тебя понять – ради своей цели я пойду на все, – Дарин снова внимательно посмотрела ей в глаза – девочка открывалась перед ней совершенно новыми гранями, гранями воина. «Как же я, дура старая, – укоряла себя офицер, – не разглядела в ней этой мрачной решимости, этой ожесточенности. Этого стремления к мести любой ценой… Ведь она действительно сотворит все, что угодно и даже не задумается о последствиях… С этим нужно что-то делать, но она ведь сейчас не послушает ничего и только сильнее упрется. Схожу-ка я с утра к ведьме, которая ее лечила, авось, она что-то, да подскажет…»
– Девочка моя, – с грустью сказала она Ларне, – пойми одну вещь – месть не даст тебе облегчения, она только испачкает и уничтожит твою же душу.
– Это не просто месть, мама! – снова загорелись упрямые огоньки в глазах девушки. – Для меня это не просто месть, для меня моя цель – борьба с несправедливостью, с подлостью, с жестокостью. Борьба с этими омерзительными законами, обрекающими тысячи и тысячи людей на адские муки и страшную жизнь рабов для удовольствий потом! Может быть, я и проиграю… Вероятнее всего, что проиграю. Но и сидеть на месте, наслаждаясь спокойной жизнью, я просто уже не могу после всего, что я видела и испытала! Я люблю тебя, мама, но остаться не могу, перестану уважать себя саму. Пойми меня и не осуждай…