Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия.
Шрифт:
Ларна была права – домик действительно был вымыт только ночью. Когда вчера после службы уставшая Дарин вернулась домой, то она просто ужаснулась, увидев насколько все захламлено. Она ведь очень редко ночевала дома, предпочитая оставаться в казарме, где меньше приходило мыслей о бессмысленности и неустроенности ее безалаберной жизни. Поняв, что больную девушку нельзя приносить в такую грязь, Дарин с бешеной энергией принялась за уборку. Ей бы ни за что в жизни не справиться до утра, к полуночи женщина едва успела вымыть полугодовую, наверное, гору грязной посуды, но к ней на помощь пришли жившие поблизости стражницы ее отряда. Они неожиданно ввалились в дверь, нагруженные щетками и тряпками, и, не спрашивая хозяйку, быстро распределили фронт работ, принявшись мыть, чистить и драить. Офицеру было неловко принимать помощь от подчиненных, но ее слабых возражений никто не стал и слушать. К утру дом сиял первозданной чистотой, и даже сад был подстрижен и вычищен. В заброшенную незнамо когда беседку притащили неизвестно откуда столик и кресла. Дарин не узнавала собственного жилища и была очень благодарна сослуживицам за помощь – раньше она и не думала, что пользуется таким уважением у них. Хотя офицер подозревала, что именно казнь ею подонка капитана, сотворившего такое с беззащитной девочкой и то, что она, казнив его, не побоялась ответственности, и вызвало такое к ней отношение рядовых стражниц.
– Сюда, – скомандовала Дарин носильщикам, указав на дверь спальни.
Ларну занесли в небольшую, но очень уютную комнату со светло-бежевыми стенами, в которой стояла большая, широкая кровать. Три пирамидальных окна давали много света и спальня, казалось, плыла в пронизывающих ее солнечных лучах. Все три окна были открыты, создавая приятную прохладу и видно было, что еще немного, и оба солнца скроются за деревьями. Большой, встроенный в стену шкаф виднелся из-за узорчатой занавески. Кроме того, одна из стен комнаты была превращена в библиотеку, до потолка уставленная полками с книгами, многие из которых были очень древними. Небольшой стол с двумя стульями, тумбочка и мягкое кресло возле кровати завершали картину. Дарин снова никому не доверили снять Ларну с носилок, и сама переложила ее на кровать. Рабы, державшие носилки, поклонились и тут же исчезли. Одна из сопровождавших своего командира стражниц, кажется Ривин, вышла и через минуту вернулась с большим кувшином какого-то холодного напитка, видимо в подвале был ледник. Стражница поставила кувшин рядом с кроватью и Дарин тут же напоила Ларну из большой фарфоровой чашки, оплетенной кожаными ремешками.
– Ну, мама! – фыркнула девушка. – Я и сама могу!
– Ладно, ладно, – засмеялась офицер. – Полежи тут сама немного, мне еще на службу возвращаться надо. Вернусь вечером. А ты не вздумай вставать!
– Я посижу с девочкой, – сказала Рада, усаживаясь в кресло. – Мне на службу только завтра утром.
– Спасибо вам всем, девчонки, – улыбнулась ей Дарин и вместе с Ривин быстро вышла из спальни.
Ларна лежала и неспешно беседовала со стражницей обо всем на свете. Женщина расспрашивала ее, как живут в Тукаме, и сама рассказывала об обычаях и законах Харнгирата. Девушка все еще продолжала удивляться стране, где совсем не было свободных мужчин, ведь было довольно много вещей, с которыми они бы могли справится куда лучше женщин. Особенно тяжелые физические работы. Хотя для них использовали урезанных мужчин-рабов, которые были слишком грубы для секса. То ли языки у них были малоподвижны, то ли еще что, Ларна так и не поняла толком. «Кто знает, – подумала она, – может так и к лучшему, они ведь все такие скоты…» И девушка вновь вспомнила все, что с ней сотворили. Гнев и боль захлестнули ее душу. В этот момент в спальню зашел раб-туалет, присланный, по-видимому, целительницей. Ларна, злобно оскалившись, подозвала его и с удовольствием испражнилась ему в рот. А гримаска отвращения, мелькнувшая на лице юноши, когда он встал, еще сильнее позабавила девушку.
– Хм-м-м-м… – протянула Рада. – Кажется, сей скот чем-то недоволен?.. Придется ему кой-чего разъяснить…
На лице раба появился ужас, он рухнул на колени и взмолился:
– Нет! Госпожа! Нет! Клянусь вам, я всем доволен! Я просто счастлив служить вам так, как вы пожелаете!..
– Ларна, девочка, – улыбнулась Рада, не обращая никакого внимания на его вопли, – ты позволишь мне воспользоваться этим рабом?
– Пожалуйста…
Рада щелкнула пальцами, встала и вышла из комнаты, дрожащий, как осиновый лист раб последовал за ней на коленях. Через некоторое время Ларна услышала журчание струи, зачем раздался сдавленный вскрик и тихий плач. А еще через пару минут на пороге вновь показался ползущий на четвереньках раб, подтирающий тряпкой остававшуюся за ним кровавую дорожку. Он двигался с явным трудом, на лице застыли дорожки слез. Раб подполз к вернувшейся в комнату и вновь усевшейся в кресло стражнице, поцеловал ее ногу и пролепетал:
– Я искренне благодарю госпожу за науку и доброту ко мне…
Но Ларна видела, что в уголках глаз его блестели слезы, и он едва сдерживался, чтобы не зарыдать вслух. Она поморщилась и спросила:
– Что ты с ним сделала, Рада? Он же все-таки человек, а мы не они. Зачем нам быть жестокими?
– Ничего страшного, маленькая, – ласково улыбнулась ей стражница. – Всего лишь сунула в зад напоминальник с шипами, чтобы помнил, что должен с радостью и счастьем на лице благодарить госпожу за все, что она соизволит ему дать.
– Это же больно… – вздрогнула девушка.
– Ему пойдет на пользу! И не беспокойся ты об этой мрази, девочка. Он свое стократно заслужил!
Ларна вопросительно посмотрела на стражницу и та рассказала:
– Он не из наших, харнгиратских, рабов – те с детства знают как себя вести и привычны ко всему. А этот юный подонок был сыном капитана одного из фофарских фрегатов. Видимо, он посчитал, что у себя дома, где ему было позволено все, и изнасиловал тринадцатилетнюю девочку. Харнгиратскую девочку! Дочь одной из наших стражниц, которая напросилась с матерью порт посмотреть. Посмотрела… Бедный ребенок до сих от всего на свете шарахается и ночами кричит! Хорошо, хоть мы вовремя успели, и скот не успел ей сунуть в рот… А ведь уже приготовился и ножи для урезания разложил… Ведь если бы успел, девочку все равно бы пришлось урезать, да ты и сама об этом знаешь. Мы были настолько разозлены, что, избив его до полусмерти, тут же заставили его лизать у нас, а потом, конечно, прямо там и урезали. Как ты сама понимаешь, не быстро и не безболезненно… А затем продали его в общественный туалет. И пусть благодарит своих богов за смазливую мордашку – его увидала целительница, он ей понравился, и старушка выкупила его для нужд своих пациенток. Но теперь я вижу, что эта сволочь не понимает хорошего отношения. Обязательно завтра же скажу его хозяйке, что он не достоин ее доброты и не желает работать как следует.
– Умоляю вас, госпожа! – взвыл раб, вновь пытаясь поцеловать ноги Рады. – Умоляю вас, не говорите так! Я счастлив сделать для вас и для любой другой госпожи все, что вы только пожелаете! Умоляю, посадите меня на кол, только не продавайте еще раз в общественный туалет…
– А почему он так этого боится? – удивленно спросила Ларна, с отвращением смотря на рыдающего раба – после рассказа Рады у нее исчезла всякая к нему жалость.
– Так там ведь его рот использует любая желающая, – засмеялась стражница, – а на улицах народу много, в туалет хочется всем, и отдыха у рабов в общественных туалетах попросту не бывает. Там рабы долго не живут – полтора-два года максимум. Еще бы ему не бояться…
И, обратившись к рабу, продолжающему униженно ползать у ее ног, бросила:
– Пшел в свой угол! И напоминальник не смей вынимать два дня. Понял?
– Да, госпожа! Благодарю вас, госпожа! – отполз в свой угол раб.
В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошла незнакомая Ларне стражница с огромным вычурным тортом в руках. Вслед за ней вошли еще две с котелками в руках, из которых тянуло вкусным мясным духом. Как поняла девушка из взаимных приветствий, пришедшие также были из отряда ее приемной матери. Тут же с кухни были принесены тарелки, женщины опорожнили котелки, в которых оказались куски мясного рагу и восхитительная мясная же запеканка. И Ларну принялись потчевать всеми этими вкусностями. Девушка с удовольствием ела, улыбаясь стражницам, уговаривающим ее съесть побольше. Но еды было так много, что накормили даже раба, смиренно поблагодарившего за милость. Но пришедшие стражницы были не последними – они потянулись в домик Дарин одна за другой, и каждая несла с собой что-нибудь вкусное. Ларну закормили до такой степени, что девушке начало казаться, что она сейчас лопнет. Рада проследила ее тоскливый взгляд, брошенный на очередной торт, и весело засмеялась. Затем собрала продукты со стола и отнесла их в ледник. Так, за едой и разговорами прошел день, показавшийся Ларне очень коротким.
Дарин возвращалась домой очень довольная – до командора гарнизона донеслись слухи об удочерении ее офицером найденной в порту девочки, и она распорядилась выдать Дарин еще пять золотых аванса и пять золотых премии за казнь капитана. И при том сказала, что аванс будет высчитываться из жалованья не весь сразу, а всего лишь по два золотых в месяц. Женщина долго благодарила своего командора, и та назавтра попросилась к ней в гости, посмотреть на дочь. Также она взяла у свежеиспеченной, сияющей радостью, матери удостоверяющий личность медальон Ларны и пообещала поспособствовать скорейшему официальному удочерению и получению девочкой харнгиратского гражданства. После службы Дарин немедленно отправилась в самую лучшую одежную лавку недалеко от порта и приобрела так восхитившие Ларну черные панталончики с накидкой, заплатив за них целых шесть даралов. Также она купила огромное количество фруктов – девочке нужны были витамины. Женщине непривычно было заботиться о ком-либо, кроме себя и это странное состояние ей очень нравилось. В конце концов, ей всего лишь тридцать пять, она еще совсем молода! Когда же и порадоваться жизни? А девочка радовала ее все больше и больше. День выдался очень суматошный, в порт пришли десятка три чужеземных кораблей, даже два белых фрегата аллорнов, за всеми нужно было проследить и устроить таможенный досмотр как положено. Дарин очень устала и, если бы все оставалось в ее жизни как раньше, она ни за что бы не поплелась через весь город домой, а завалилась бы спать в своей комнатушке в казарме. Но не теперь! Теперь ее дома ждала больная дочь, только так она и стала называть Ларну про себя. Нерастраченная за долгие годы нежность готова была излиться на первый же подходящей объект, и так уж случилось, что этим объектом оказалась несчастная дурочка, пострадавшая по собственной глупости. Но офицер не думала об этом, она думала об улыбке приемной дочери, когда та увидит подарок. Пребывая в этих грезах, женщина шла, улыбаясь своим мыслям и ничего не видя вокруг. Встречные горожанки отскакивали в стороны из-под ног ард-лейтенанта стражи, которая вполне могла послать любую на кол без всякого суда и следствия.
Дарин долго шла, предаваясь своим мыслям, пока вдали, наконец, не показалась крепостная стена. «Ну, слава тебе, Господи! – вздохнула она. – Наконец-то дома». Она толкнула дверь, вошла и очень удивилась – большая комната была под завязку набита стражницами, среди которых большинство было из ее отряда, но многие были ей совсем незнакомы. Большой стол посреди комнаты под самую завязку был заставлен едой, и чего там только не было – мясо, пироги, запеканки, салаты, фрукты и многое, многое другое. Да и вообще все свободные поверхности в доме были заставлены блюдами со съестным и бутылками с вином и соками. Стражницы тотчас окружили ее и принялись поздравлять с дочкой, как будто она родила ее сама. Дарин до того расчувствовалась, что чуть не выронила свертки, которые держала в руках и подхватывая их, украдкой утерла с глаз непрошеную слезу. Она искренне поблагодарила женщин, понимая, что не может отказаться от принесенного ими, ибо обидит этим сослуживиц до глубины души. Затем женщина прошла в спальню и с победным видом положила Ларне прямо на живот только что купленный костюмчик. Услышав радостный визг девушки, все женщины в доме рассмеялись. А после этого устроили грандиозную вечеринку, разошедшись по домам далеко заполночь.