Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия.
Шрифт:
– Так ты вчера таки забеременела?! – так и подпрыгнула на месте от этой новости Риаллах, мгновенно забыв про слезы. – Ты уверена?
– Абсолютно! – уже довольно ухмыльнулась девушка-воин. – Перед отъездом я ходила к матушке Форгой, и она подтвердила.
– Да уж, эта старуха в подобных делах разбирается… – пробормотала Риаллах себе под нос, ее глаза вновь затянулись дымкой желания. – Но неужели же ты готова только ради меня сделать запретное?
– Да только ради тебя уж не стала бы, – довольно ощерилась Мелрия. – Но ты же сама знаешь, что мне всегда и все интересно. Давно уж хотелось попробовать, а что чувствуют те, кто ласкает других там… Что мне приятно, когда кто-то лижет меня, я знаю давно, пользовалась урезанными…
– Ты? – удивилась Риаллах.
– Я, дорогая, не все ж тебе. Но и самой хотелось попробовать, а вдруг понравится? Но раньше я как то не имела особого желания перейти к действиям, знала
– Да, почему бы… – медленно и хрипло протянула Риаллах, облизывая свои полные губы.
Ее дыхание участилось, она поднялась, резким движением задрала подол своей короткой туники и, широко расставив ноги, вновь рухнула на диван. Мелрия, смотря на это, чувствовала легкое, приятное возбуждение, ей было очень любопытно. Она подошла поближе, присмотрелась к промежности подруги и восхищенно присвистнула. Теперь ей стало понятно, почему той были полностью безразличны мужчины – это ж какого размера красавца нужно было бы иметь парню, чтобы удовлетворить эдакое чудо… Да, с такими то размерами неудивительно, что Риаллах могла чувствовать что-либо только от языка. Клитор внучки Фархата также поражал воображение, он был столь велик, что Мелрия даже вновь присвистнула сквозь зубы в немом удивлении. Такого ей не доводилось видеть еще ни у кого из подруг. Девушка хмыкнула – до чего же Риаллах уже возбуждена, как расширились ее малые губы, приоткрывая розовое отверстие, все залитое соками любви. Она медленно, как завороженная, подошла к подруге и осторожно, боясь потревожить свою рану, встала на колени. Но рана все же отозвалась вспышкой боли, и девушка зашипела сквозь зубы. Риаллах уже просто не могла более терпеть, она положила руку на затылок Мелрии и мягко, но настойчиво втиснула ее голову между своих ног. Губы девушки весьма неожиданно для нее уткнулись во что-то мягкое, влажное и приятно пахнущее. Она ощутила под своими губами половые губы подруги и медленно, ласково раздвинула их языком, провела им туда сюда, дотронулась до клитора, отчего Риаллах дернулась, застонала, и, почувствовав возбуждение уже сама, со стоном припала к лону и принялась ласкать его так, как только могла. Ей очень нравился свежий вкус соков возбужденной женщины и Мелрия подумала, что происходящее ей весьма нравится и подобными вещами будет весьма приятно заниматься почаще. Было бы интересно, наверное, сравнить разных женщин… С каждой минутой она увлекалась все более и уже почти не помня себя от возбуждения и удовольствия, работала языком, покусывала, посасывала и творила многие вообще странные для нее вещи. Как ни удивительно, она даже кончила, на что рана, конечно же, отозвалась вспышкой боли. Но Мелрия не обратила на нее никакого внимания, она продолжала лизать подругу, получая от этого невыразимое словами наслаждение. Опомнилась девушка лишь тогда, когда тело Риаллах вдруг задергалось в конвульсиях наслаждения, и в прямо в рот Мелрии вдруг ударила горячая, тугая, горько-соленая струя. Девушка хотела было вырваться и отплеваться, но неожиданно для нее, руки внучки Фархата столь сильно прижали ее голову к своей щели, что девушка не смогла освободиться и, чтобы не захлебнуться, была вынуждена глотать всю эту мерзость. А ее подруга кричала уже в голос и билась в судорогах, продолжая, тем не менее, крепко удерживать голову Мелрии. Лишь через несколько минут Риаллах обессилено откинулась на диване, отпустила голову подруги и виновато прошептала:
– Прости, пожалуйста… Но я, когда кончаю, никогда не могу сдержать мочу…
Мелрия не слушала ее, она изо всех сил рванулась в ванную, и ее вырвало. Она долго еще с остервенением полоскала рот, содрогаясь от отвращения. «Ну, Риаллах, ну сука!» – озлобленно подумала она, и ее снова вывернуло наизнанку. Когда ей, наконец, полегчало, девушка вдруг задумалась над своей реакцией. Ну, моча, ну и что? Что тут такого страшного, вкус ведь был не очень и противен, худшее в походах есть и пить приходилось, и ничего. Почему же ей так противно? Но отвращение не проходило. Она оглянулась на мнущуюся на пороге и ноющую Риаллах.
– Ну, извини меня, пожалуйста… – чуть ли не скулила та. Ну, не смогла сдержаться, я не хотела тебя обидеть. Я ведь так тебе благодарна – теперь хоть человеком себя почувствовала…
– Ладно! Хватит! – резко оборвала ее обозленная до предела Мелрия, с трудом сдерживая желание отлупить подругу. – Ежели же так хочется кого-то обкарнать – вон в коридоре толпы слуг бегают, лови кого хочешь. Уж силушки то сунуть чью-то голову себе между ног у тебя хватит, и потом твори с ним, что хочешь! А меня оставь в покое!
– Спасибо… – расплылась в широкой улыбке Риаллах. – А я об этом и не подумала…
И, подхватив на ходу свой любимый кривой кинжал с крючьями, она, довольная, выбежала из комнаты.
«Вот дура! – обругала сама себя Мелрия. – Да эта зараза же весь дворец на уши поставит…» Но тут же она скривилась от боли – от резких движений рана открылась, и кровь стекала по ногам, уже почти промочив ее кожаные штаны. Девушка доковыляла до дивана и скрутилась на нем калачиком. Но тут она краем глаза углядела восторженно взиравшую на происшедшее Торху и приказала белобрысой:
– Иди сюда. Поможешь…
Торха сорвалась с места и кинулась к Мелрии. Она смотрела на то, что случилось в этой комнате, и бешено завидовала той, которую ласкала эта вот потрясающе красивая хралка. Как бы она хотела оказаться на ее месте… Она сама почти постоянно изнемогала от желания и никак не могла его удовлетворить, никто не хотел ее. Теперь, когда ей выпало такое счастье, и ее взял в рабыни столь важный господин, у девушки появилась хоть какая-то надежда. Но сейчас она просто изнемогала и вовсю теребила у себя между ног. А вдруг эта красавица хочет и у нее?.. Но это было просто невозможно, и крестьянка только тяжко вздохнула про себя, подходя к Мелрии.
– Сними с меня штаны, пожалуйста, только осторожно, болит… – пробормотала ей высокая хралка.
Торха послушалась ее, и не спеша, потихоньку стащив с той узкие кожаные штаны, пришла в ужас. Все ноги женщины-воины были залиты кровью. А на промежность была наложена туго затянутая на талии повязка.
– Сними повязку…
Крестьянка медленно размотала ее и хотела снять, но та присохла, и девушке пришлось поливать ее водой, прежде чем она поддалась. Хралка в этот момент вздрогнула от боли, на ее глазах выступили слезы. А Торха вновь пришла в ужас, поняв причину, почему эта, бесстрашная на вид, девушка, согласилась ласкать свою подругу языком – у нее же было отрезано сокровенное женское… И совсем недавно, еще даже не засохло… Зачем же она ходила? Почему не отлеживалась, пока не заживет? Торха представила себя на ее месте и содрогнулась. Но, присмотревшись к ране внимательнее, крестьянка поняла, что отрезано не все, лишь сверху срезано немного. Да и грудь у нее была цела. Тут девушка вообще перестала что-либо понимать – у них в подобных случаях отрезали все, почему же не отрезали у этой хралки? Но чего же она хочет от нее, Торхи? «Может она хочет, чтобы я отрезала ей грудь? – предположила крестьянка и отчаянно замотала головой. – Но я не смогу!»
– Набери воды, промой рану, возьми вон в том мешке мазь и свежую повязку. Потом наложи… – пробормотала ей уже засыпающая Мелрия.
Торха выполнила все требуемое, обрадованная тем, что ей не придется выполнять работу палача, пусть лучше ее подруга старается. Затем укрыла спящую молодую женщину и долго еще сидела рядом с ней, смотря в ее лицо.
Кровные сестры Владыки также были устроены недалеко от его покоев. Девушки отдыхали, готовясь к вечернему пиру и обсуждали увиденное сегодня. Да, они ожидали от старшего кровного брата чудес, но увиденное в этот день все же сильно поразило их. Конечно, их воспитывали в преданности Владыке с детства, они читали и слышали сотни легенд и сказаний о нем. Но одно дело было слышать, а совсем другое – увидеть воочию. Да и то, что произошло с ними, девушки воспринимали как совершенно естественное, они претерпели боль, ведь их мужья напали на того, кому клялись в верности. А отдать жизнь за свой народ всегда было честью для любого храла. Конечно, ни одна из них не хотела бы вытерпеть подобное еще раз, слишком уж больно это было, да и Риаллах тогда больно уж разошлась, могла ведь сделать необходимое и не столь мучительно. И уж никак они не ожидали для себя такой чести, как стать кровными сестрами Владыки всего лишь за то, что лишились женских органов. Но все-таки было жаль, что никогда более им не познать любви. Спасибо старшему брату, что хоть от боли их избавил. Любой из их народа умел терпеть боль, если в этом была необходимость. Но если была возможность ее избежать…
Икенах не участвовала в общих разговорах, спокойно сидя у окна и неспешно расчесывая свою густую рыжую гриву, когда услыхала голос Хиенах, лежащей на животе посреди роскошного ковра, застеленного на полу, и увлеченно болтающей ногами в воздухе.
– Послушай, рыжая, а ты то почему с нами поперлась на личное извинение, были же другие желающие? Для тебя ведь твоя щель была образом существования.
– Откуда я знаю, – отмахнулась она от вопроса подруги. – Вы пошли, а я за вами.
– Ну и дура!
– Сама знаю, что дура… – хмыкнула Икенах. – Да теперь-то что уже поделаешь?
– Да, – ухмыльнулась лежавшая на диване черноволосая Тарнах, – теперь уж точно ни фига не поделаешь. Отрезано и точка. А старший брат все это съел…
– И ты думаешь, ему это было приятно? – с иронией спросила ее Хиенах. – Ты вспомни его лицо во время вышеуказанной процедуры.
– Я лично, кроме боли, ни хрена не помню! – фыркнула Икенах. – Только об одном и думала, чтобы прямо на том помосте не упасть…