Серые тени

Сушкова Евгения

— Я так понимаю, тебя это не миновало? — я оторвалась от пациента, подняв глаза на Джоэллин: волчица говорила об этом со знанием дела.

— А что мне оставалось делать? — внезапно насупилась девушка. — Джимми уехал, Джай на учебе сосредоточился, дяде Найджелу тоже не до меня…

— Не ври, в уличных волках никогда не было девчонок! — обиделся самый младший из мальчишек, перебивая Лину. На вид — лет двенадцать. Старшему, который на него цыкнул, я бы дала семнадцать. Он, видать, не переболел еще. И с подзатыльником опоздал: «тайну»-то мне все равно уже выдали.

— Как хочешь — так и думай, — гордо задрала нос Джоэллина,

а потом спохватилась, что не по статусу ей с мелочью пререкаться, и скомкано завершила объяснения: — В общем, в этой банде необходимо периодически доказывать, что ты — самый настоящий свирепый свободный волк, умеющий драться. Ну и доски там всякие с одного удара разбивать, прыгать с крыши и превращаться в полете, сутки без воды и еды в сарае просидеть, как будто ты в плену у врага… По сути, каждый волк через это прошел, так что это «тайна» только для чужаков, — пренебрежительно бросила девушка на предостерегающее шипение предводителя, и достала с полки титульный лист для будущей истории болезни. Правильно: я лечу — она начинает заполнять бумаги.

Обезболивающее зелье наконец подействовало, и я осторожно принялась выправлять запястье, возвращая кости в исходное положение и заодно фиксируя все повязкой: не хватало, чтобы во время лечения волчонок пошевелил рукой, и все сместилось по новой! Убедившись, что все верно, сомкнула ладони над местом перелома — и с удовольствием ощутила знакомое покалывание в кончиках пальцев. Давненько я не прибегала к его помощи: довольно часто проблемы, с которыми ко мне обращались в Ринеле, даже не требовали магического вмешательства, все исправлялось мазями и зельями. Которые у меня, кстати, к концу подходят…

Исцеляемый подросток морщился и ерзал, пытаясь понезаметнее отнять у меня свою руку, но я пресекала все попытки. Нет уж, терпи, свирепый волк! Боль я убрала, но никто не говорил, что избавлю от других неприятных ощущений. Жжение не такое сильное, чтобы его нельзя было пересидеть. К тому же ни за что не поверю, что все это не проходилось уже в умелых цепких руках инары Милари. Более того, уверена: к ней подростки идти просто побоялись, потому что кроме лечения получили бы еще и впечатляющую нотацию, что сильно вредит имиджу грозной уличной банды.

Волчонок притих, смирившись, и я спокойно завершила лечение, перечисляя упражнения, которые он обязательно должен выполнять следующие два дня, чтобы достаточно разработать кисть. Слегка повертев руку и проверяя, все ли суставы сгибаются, как надо, на всякий случай еще раз провела диагностику. Мрр, все замечательно! Снова замотав запястье и ладонь пациента эластичным бинтом, напомнила, чтобы не смел в ближайшие дни напрягать руку, и предупредила, что, если результат моей работы будет подвергнут глупому риску, об их милых шалостях узнает старшая целительница. И лечить впредь их будет только она. Кажется, эта угроза подействовала. Понурившись, подростки столпились в коридоре, а ко мне подошел их предводитель.

— А еще что-нибудь не лечите? — с намеком поинтересовался он. — У более взрослых волков? Мне бы вечером о-очень пригодилась бы ваша помощь.

В первые секунды я онемела, неверяще уставившись на наглеца. Но нет, он был серьезен, с нахальной улыбочкой глядя мне в глаза и подбираясь к лежащей на столе ладони.

— Отсутствующий мозг выр-растить не смогу! — рявкнула я, задыхаясь от ярости. Ну, Джей! Сволочь! Он развлекся, а всякая мелочь на основании этого теперь будет воображать, что и им можно? Сейчас, пожалуй, я страстно желаю увидеть младшего из братьев Эйгрен! Для серьезного и кровопролитного разговора! Или не разговора… В качестве учебного пособия Джеймс меня тоже устроил бы. Сломать кость — и показать Лин, как это лечится без применения целительского дара. Обеспечить вывих — и снова только достижения современной медицины, безо всякой магии. А есть ведь еще ушибы, порезы, рваные и колотые раны, ожоги и обморожения… И этого мелкого рядом с ним, чтобы тоже всю прелесть прочувствовал и научился за языком следить…

— Прошу прощения, инара, — прогнал кровавый туман перед глазами подросток, и я часто-часто заморгала, пытаясь понять, что это вообще было.

— Инари, — поправила машинально.

Парень демонстративно принюхался и хмыкнул:

— Ненадолго, — после чего исчез за дверью, уводя свою компанию на новые подвиги.

Я рассеянно проводила его взглядом и провела ладонями по лицу, стирая остатки секундного помутнения. Может быть, так и появляются маньяки-оборотнененавистники? Ни в коем случае не оправдываю Палача и не сочувствую ему, но оборотни великолепно умеют выводить из себя — это факт. Причем настолько, что и себя не узнаешь…

Прислонившись к столу — ноги почему-то держать отказывались, — требовательно позвала:

— Лин!

Волчица перестала притворяться мебелью и выбралась из угла. Ее в разведку следует отдать: чуть что, она замечательно умеет становиться незаметной и всеми забываемой. Убегать вот только вовремя пока не научилась.

— Он тебя очень разозлил, да? — опасливо, но с отчетливым сочувствием поинтересовалась она, прижимая к груди флакончики с обезболивающим и успокоительным. И когда только второе успела достать?

— Достаточно, но об этом потом. Успокаивающее зелье можешь спрятать обратно в шкаф. Оно мне не понадобится.

— Понадобится… кажется… — пискнула Джоэллин, неуверенно приближаясь ко мне.

Я нахмурилась. Ничего хорошего меня не ждет, похоже.

— Лин, что он имел в виду этим своим «ненадолго»?

Вместо ответа волчица тоже начала обнюхивать меня и, виновато опустив глазки, сообщила:

— У тебя запах изменился. Помнишь, ты спрашивала, не могут ли оборотни чувствовать болезни, и я сказала, что не можем? Это не совсем так. — Возникло желание прижать руку к сердцу и страдальчески закатить глаза, простонав: «Я скоро умру!», но помощница явно имела в виду что-то другое, зайдя издалека. — Мы можем чувствовать, если человек болен… И если еще кое-что… Лиана, давай съездим к инаре Милари? Она тебе все объяснит. Я не умею такие вещи говорить!

Да, собственно, и не надо уже. Хотя свои способности рассказчицы Джоэллина явно недооценивает — именно от нее я узнала много нового и полезного, о чем не сообщалось в рамках учебных курсов университета. Но университет окончен, я нахожусь в почти самостоятельном и даже дальнем плавании… И уже не одна…

«Мама придет в ужас», — мелькнула истерически-испуганно-веселая мысль, и я, в каком-то недоуменном осознавании хихикнув, сползла на пол. Видимо, обо всем, что касается Джеймса Эйгрена, лучше думается именно на полу. Эта мысль тоже показалась крайне забавной, и я расхохоталась, откинув голову на стенку высокого стола-кушетки. Здравствуй, истерика…