Серые земли Эдема
Шрифт:
— Бедняга ошибся дверью, — неприятно осклабился Марат, — вот и закоченел немножко.
У меня мелькнула неуютная мысль: сколько покойничков он так пристроил?
Спрашивать я не стал. Ветер леденил волосы, лицо Павла быстро залепляло снегом. А ведь ещё недавно рассуждал о Достоевском. Очнётся ли хоть ненадолго? Увидит ли последнее в своей жизни зрелище — летящую метель?
Многие приходили в Россию с мечом и последнее, что они видели, была эта белая русская метель…
Поднялись наверх. Марат деловито покидал в пакет свои медицинские принадлежности, взял
Смерть Павла не вызвала шума, американцы её словно не заметили. Правда, приехал следователь, и я дал показания в кабинете Климы, стараясь строго следовать инструкции Марата. Несколько человек в столовой слышали, как Павел набивался ко мне в гости. Мы много выпили. Павел ушёл, а я отключился и дальше ничего не помню… Я подписался под протоколом, и меня отпустили, сказав, что вызовут, если понадоблюсь. Похоже, не понадобился, дело заглохло.
Наверное, у русских и в самом деле необыкновенная широта натуры. Как заметил один из героев Достоевского: «я бы сузил». Кто-то хочет дружить с американцами, чтобы получать их зелёные бумажки. Кто-то, наоборот, ненавидит.
Например, Клима.
Он вызвал меня сразу после отъезда следователя. Солнце только взошло, и диск рдел сквозь морозную дымку. Клима сидел в кожаном кресле, хмуро глядя на меня.
— И о чём тебя расспрашивал этот… Павел? На самом деле?
— Говорили о России, — скучно повторил я сказочку Марата. — Павел доказывал, что нам надо сотрудничать с американцами: мол, за ними будущее. Ну а я сомневался. Америка вошла в акматическую фазу этногенеза, а при ней неизбежны большие потрясения. Вдобавок грядёт крах долларовой системы и всего индустриального мира в придачу. Скоро американцам будет не до нас, так что надо устраивать свою жизнь самим.
— Так-так, — побарабанил пальцами Клима. — А он ни о чём… не расспрашивал?
Я призадумался, Клима явно что-то подозревал. Не рассказал ли ему Марат обо всём? Тогда, если буду врать, только усилю подозрительность Климы.
— Спрашивал, какие ведутся исследования, — принуждённо ответил я. — Но я сказал, что философ по образованию и в физике не разбираюсь. Да и вообще плохо помню, о чём говорили, слишком много выпил.
Клима неуклюже повернулся к окну, и по щеке словно протекла струйка крови — солнце робко заглянуло в кабинет.
— Ну, смотри, — неопределённо буркнул он и взмахом руки отпустил меня.
Похоже, Марат ничего не рассказал ему. А зря…
При встречах Клима смотрел на меня подозрительно, но денежки платил исправно. Я особо и не горевал.
Пару раз заглянул к Роману — теперь в его лаборатории работало несколько парней, а в соседнее помещение, где раньше стоял плазмотрон, снесли разный лабораторный хлам. Сам Роман обычно резался в какую-нибудь компьютерную игру или уныло слонялся по коридорам. Разговаривать со мной явно не хотел.
А вот Марат неожиданно взял меня в оборот.
Как-то подошёл в столовой и пригласил в свой кабинет. Тот был скудно обставлен: стол без единой бумажки, простые стулья, портрет президента на стене. Марат усадил меня на жёсткий стул и попросил рассказать о своих, как он выразился, «боевых контактах».
— Извините, но я порасспросил Романа, — сказал он, постукивая пальцем по столу. — Не обижайтесь, речь идёт о вашей собственной безопасности. То, что я услышал, меня заинтриговало. А теперь вы стали обладателем важной информации, так что к вам и дальше могут проявлять нездоровый интерес. Не обязательно рассказывать о ваших… потусторонних похождениях. Те опасности не по моей части. Расскажите только кто, когда и каким образом пытался вступить с вами в силовой контакт? Повторяю, я забочусь прежде всего о вашей безопасности.
«Ну и скотина этот Роман, всё разболтал», — вяло подумал я.
Хотя, возможно, мне это на пользу…
Так что не стал особо ничего скрывать, и попробовал добросовестно перечислить все случаи, когда ко мне «проявляли нездоровый интерес». Когда закончил, то поразился: меня пытались пленить или просто вульгарно убить раз шесть.
Похоже, я удивил даже Марата. Один раз он меня перебил:
— Вы действительно отправили мэйл в ФСБ?
В ответ на мой кивок качнул головой и пробормотал что-то нелестное — то ли о данном учреждении, то ли обо мне самом. Когда я умолк и откинулся на спинку стула, долго смотрел на меня. Зрачки напоминали нацеленный на меня ружейный ствол.
— Да, что-то не везёт вам, — наконец поморщился он. — Или наоборот, чересчур везёт. Это как посмотреть. Не стоило бы вам испытывать судьбу и далее, но, похоже, не выйдет.
А ведь я не всё ему рассказал. Язык не повернулся описать обольстительную Лилит и её тёмного спутника с мечом. Ещё направит на обследование в психушку…
Так что мои дела были ещё хуже, чем он предполагал.
А Марат продолжал разглядывать меня, словно что-то прикидывая.
— Умеете стрелять из пистолета? — неожиданно спросил он.
— Что? — заморгал я.
— Стрелять из пистолета, — терпеливо повторил Марат. — А также обороняться от ножа и другого оружия. Знаете ли болевые приёмы? Можете ли отбиться от нескольких противников сразу?
— Ну, на военной кафедре учили стрелять из пистолета Макарова, — пробормотал я. — Из автомата Калашникова тоже.
Марат хмыкнул:
— Это уже кое-что. А вообще-то странно, что смогли выжить. Ну, иной раз проявили сообразительность, а иной раз вам явно помогли. Только за помощь нужно расплачиваться. Вот окажетесь в неоплатном долгу, тогда вам и предъявят счёт…
«Интересно, кто?» — хмуро подумал я.
А Марат продолжал:
— На то, что везение будет продолжаться, лучше не рассчитывать. Вы ведь философ и знаете, что с каждым надо уметь разговаривать на его языке. И это вполне может оказаться язык оружия или рукопашного боя. История с Павлом, да и ваш рассказ не оставляют в этом сомнений. Кстати, рассказ необычен и, я думаю, далеко не полон. Возможно, это разумно, а возможно и нет…
Он помолчал, глядя в окно. Солнце стало вставать раньше, и сопки обливал нежный розовый свет.