Серый кардинал
Шрифт:
Тот молодой человек, чекист с образованием металлурга, много еще чего рассказывал — про армянских террористов, взорвавших московское метро, про жалких отщепенцев, окопавшихся на радио «Свобода», про Солженицына, очень среднего литератора, которому только западные спецслужбы сделали имя. Но больше всего Юлину почему-то запомнился рассказ о той несчастной женщине, умолявшей дать оправу в обмен на любую из вещей, купленных ею.
Игорь Юлин тогда незаметно выскользнул из аудитории вслед за молодым человеком, догнал его и напрямик выдал:
— Я готов помогать вам. Куда можно позвонить?
Похоже, агитатора не инструктировали относительно вербовки осведомителей непосредственно после беседы, и он даже слегка опешил, но номер телефона все же сообщил.
Тогда Юлин учился на третьем курсе. В следующем году он тоже учился на третьем курсе — много тренировался, много выступал на соревнованиях, занятия посещать было некогда. Его тренер и еще одна дама со спортивной кафедры, которая специально следила за тем, как бы кого из спортсменов ненароком не отчислили из института, похлопотали в деканате, и Юлин, проучившись на третьем курсе два года, все же осилил его. Кое-как он одолел и четвертый, правда с целой кучей «хвостов». Но закончить институт ему не удалось — заведующий кафедрой почему-то считал, что студент должен учиться, а спорт — дело второстепенное.
Но Юлин тогда уже выполнил норму мастера спорта в десятиборье, он знал, что «рыцари королевы», как называли десятиборцев, на дороге не валяются — то есть, хорошие, стоящие спортсмены, а не какие-нибудь там хилые второразрядники.
Жизнь оказалась сложнее, чем Юлин полагал в свои двадцать два года. Норма мастера, как выяснилось, была его потолком, Он был недостаточно высок, прыжки в высоту были его «слабым видом», по специфическому выражению, скоростными данными тоже не слишком выделялся. Хорошо шли метания и прыжки с шестом — шесту он уделял повышенное внимание.
Его взяли инженером в лабораторию при кафедре физкультуры и спорта в одном из институтов, несмотря на отсутствие диплома. Впрочем, в лаборатории он скорее числился, чем работал — сборы, соревнования, тренировки просто не позволяли работать одиннадцать месяцев в году, да еще по четыре с лишним недели в месяц, да еще по сорок одному часу в неделю.
Через три года, после довольно серьезной травмы колена, Юлин оставил десятиборье. Новые ветры дули над страной, можно и нужно было жить в богатстве и при здоровье, как всегда полушутя-полусерьезно провозглашал Юлин.
Сколотив группу из таких же, бывших, или еще действующих спортсменов, Игорь встретил начало перестройки во всеоружии (хотя оружия — холодного и огнестрельного — у них тогда не имелось, оружие появилось позже). Он начал собирать дань с официанток, продавщиц киосков, барменов и рыночных торговцев.
Вот тут-то и пришлось ему на практике познать справедливость поговорки: «Свято место пусто не бывает». И хотя места эти явно не были святыми, но они уже были заняты — и откуплены. В те времена еще существовал самый что ни на есть тоталитарный строй, и милиция была намного более могущественной, чем несколько лет спустя.
И Юлин не нашел ничего лучшего, кроме как пожаловаться на притеснителей тем, с которыми он вот уже несколько лет сотрудничал. Конечно, он не говорил, что притесняют и обирают конкретно его. Он даже не упомянул о том, что вступал в стычки с конкурентами и покровительствующей им, конкурентам, милицией. Нет, он просто излагая конкретные факты, называл должности и имена.
Его сигналы не были оставлены без последствий. Под солнцем — если иметь в виду то место, которое старался захватить Юлин — стало попросторней. Юлин приобрел какое-никакое имя, известность. Но до настоящего «авторитета» ему было еще далековато.
Неожиданный случай испортил начало и этой карьеры, как когда-то травма колена раз и навсегда остановила восхождение Юлина к олимпийским и прочим, равновеликим с ними, пьедесталам.
И попался-то он на ерундовом деле — сорвал цепочку с девицы. Но! Как выяснилось чуть позже, не с девицы все же, а с девушки. Девушка была из порядочной семьи. На порядочную семью можно было, конечно, наплевать и растереть — семью вместе с плевком. Однако бутерброд упал маслом вниз — семья оказалась еще и влиятельной.
Более того, жених, присутствовавший при этом инциденте, тоже оказался из более чем влиятельной семьи — его отец работал в областной прокуратуре. Тяжелый кулак партнера Юлина, боксера-полутяжа, однозначно решил вопрос об участии прокурорского отпрыска в защите своей невесты.
Как только Юлин понял, что любые попытки «отмазаться» будут иметь нулевой результат, он позвонил по заветному номеру. «Сглупил, кураж», — сказал он тогда, оправдываясь. Эти же слова повторял он сам и его адвокат на суде.
Все закончилось гораздо хуже, чем он предполагал. Неопровержимое вещественное доказательство — цепочка, найденная у него при обыске (скуповат Юлин был, оставил), аккуратно составленный акт медицинского освидетельствования пострадавшего, показания свидетелей (Юлину показалось, что некоторых из них на месте происшествия вовсе не было) имели следствием семь лет лишения свободы.
Ужас его многократно усилился, когда в тюрьме, или, по официальному названию, следственном изоляторе, его попытались изнасиловать. Он-то считал себя сильным и мужественным, но, как оказалось, недостаточно сильным, чтобы противостоять пятерым сокамерникам, настоящим «волкам», рецидивистам. Только своевременное вмешательство охраны спасло Юлина от участи «опущенного», «петуха». Его перевели в другую камеру.
Он даже не подозревал о том, что инцидент в камере произошел не вопреки, а благодаря участию и воле его невидимых покровителей. Спесь и излишняя самоуверенность, отличавшие Юлина, были для них нежелательны, поэтому для профилактики они отдали приказ главарю блатных попугать строптивца.
И они, тайные вершители судеб зеков, получили отличнейший материал в лице растерявшегося и подавленного человека, подписавшего договор от 15 октября 1987 года, написанный им собственноручно под диктовку самого начальника областного УИТУ подполковника Ефимова.