Серый кардинал
Шрифт:
— Возможно, — чуть подумав, — ответил Голубов, — потому что Савин очень прозрачно намекал на свои связи и связи его знакомых в МВД и среди высшего руководства аппарата КГБ.
Клюев выключил магнитофон и спросил, уже «не для протокола», обращаясь к Голубову на «вы»:
— А если без дураков, Голубов, кто здесь, у нас, Юлина держит?
— Я затрудняюсь ответить конкретно.
— Хорошо, давайте применим метод исключения. Через генерал-лейтенанта Ковалева путь наверх пролегает или нет?
— Нет, ни в коем случае. Начальник областного УВД и Савин не очень ладят, если не сказать большего.
— А почему?
— Ковалев ведь из Москвы к нам направлен. Он в Министерстве, говорят, не поладил с кем-то. Да и тут порядки крутоватые стал заводить. Не всем ко двору пришелся.
«Ну да, держи карман шире, — Клюев вспомнил, о чем ему рассказывал Рогунов. — Покойного Боба Ковалев наверняка устраивал.»
— Он что же, таким порядочным и честным начальником облуправления оказался? — в тоне Клюева не слышалось иронии. — До него таких дельных начальников не было?
— Ну, не в этом дело, я бы сказал. Савин, тот еще старой закалки, Рекуновской. Нынешнего министра внутренних дел, Елина, Савин на дух не переносит. Степанкова, впрочем, тоже.
— Как же так? — сама наивность вопрошала устами Клюева. — Начальство ведь любить надо.
— Он его мальчишкой, губошлепом обзывает.
— Ну и дурак он старый, этот Савин, — Клюев, похож даже обиделся за Степанкова. — Губы у Степанкова и в самом деле развесистые, но уж насчет разгильдяйства да ротозейства — не тот, как говорится, случай. Ладно, благодарю за службу. Значит, так — сейчас мы отвезем вас в город. На то самое место, откуда брали. Ни одна живая душа не должна знать, кто с вами беседовал и о чем. Я даю слово джентльмена, что эти вещи, — он кивнул на валявшиеся у ног Голубова фотографии, — будут как бы заморожены до тех пор, пока вы будете хранить тайну. О них никто не будет знать. Поверьте, мне нет никакого резона портить вам карьеру и личную жизнь, как бы прихотливо она у вас ни складывалась. Но если вы попытаетесь предпринять какие-то шаги для нашего обнаружения, я предприму шаги ответные. Договорились?
Потрясенный Голубов кивнул.
— Тогда собирайте фотографии и по-быстрому уезжаем.
Клюев даже некоторую неловкость испытывал, обещая хранить тайну. Он был, по крайней мере, не вторым даже из тех, кто знал тщательно скрываемую тайну старшего следователя областной прокуратуры. Майор Крупицкий — скорее всего, по указанию начальства — вел разработку высшего состава милиции и прокуратуры области. На не совсем естественную связь Голубова с особями мужского пола Крупицкий «вышел» случайно, допрашивая совсем по другому делу молодого преподавателя музыкального училища. И вдруг — такой подарочек. Юный служитель муз сам выдал фотографии, Крупицкий и не нажимал на него. То ли ревность, то ли желание отомстить были причиной столь необычной откровенности.
Можно было только поражаться наивности Голубова — неужели он не предполагал, что за ним, занимающим столь ответственную должность, наверняка следят? А следить могло только одно ведомство. И если нечто тайное становится явным, то только стараниями «конторы» — в девяноста случаях из ста. О «конторском» происхождении фотографий Голубов просто обязан был догадаться. Отчего же он выглядел столь пораженным, шокированным? Значит, в данном случае следовало предполагать одно: Голубов принял своих похитителей за людей из «конторы», маскирующихся под невесть кого.
Что и говорить, в офис «Кредо» проникнуть было трудно, если вообще не невозможно. «Телеглазок» и устройство сигнализации, мгновенно реагирующее на любой объект, возможно, не были самыми неприятными сюрпризами, ожидавшими тех, кто попытается проникнуть в дневную обитель Мудрова и компании «Кредо».
— Понимаете, мужики, — развивал свою теорию Бирюков. — Я, конечно, не шибко разбираюсь в этих ваших «конторских» делах о сохранении информации, но сдается мне, что кое-какую информацию Мудров где-то хранит. И информация эта сродни той, что собирал наш друг Крупицкий на Голубова и иже с ним. Информация эта должна занимать очень большой объем — Мудров не чета Крупицкому во всех отношениях, он досье на всех и вся собирал активно, истово и долгое время. Будь я не я, если это не так. Он наверняка держит яйца многих в кулаке. Слабый нажим — и жертва поступает так, как хочет Мудров.
— Ты, Николаич, из него прямо-таки какого-то «серого кардинала» слепил, — осторожно заметил Ненашев.
— А ты разве по-другому думаешь? Мы совсем недавно за его отношениями с Юлиным наблюдали и то уже видим, что это не отношения партнеров, занимающихся честным бизнесом. Он Юлиным наверняка вертит, как хочет, и он этого Юлина из любой задницы вытащить может в случае необходимости. А сколько у него еще таких юлиных? Про то знает Мудров и его заветная шкатулочка, в которой сидит уточка, а в уточке — яйцо, а в яйце — иголочка. Сломав ее, мы, возможно, сделаем карачун товарищу генерал-майору в отставке.
9
Около шести вечера позвонила Анжела.
— Костя, я тебя давно уже разыскиваю. Звонил какой-то Епифанов, сказал, что хочет вас видеть. Он должен позвонить вам.
— Нам?! — Ненашев едва не выронил трубку. — Как он может нам позвонить? Ты что, сообщила ему номер?
— Ко-остя?! За кого ты меня принимаешь? Разве я могла?
— Тогда я ничего не понимаю... — Ненашев выглядел совсем растерянным. — Анжела, а твой номер он как узнал?
— Похоже на то, — пожал плечами Клюев.
— Ну, это, наверное, я, — огорченно сказал Бирюков.
— Почему именно ты, — запротестовал Клюев. — Поверь мне, «засветиться» можно тысячью способами. Что же, джентльмены, нам остается одно — сидеть и ждать.
Нельзя сказать, что они только и делали, что сидели в ожидали звонка, но мысли всех постоянно возвращались к тому, о чем говорила Анжела. А вдруг это блеф, розыгрыш?
Но, как выяснилось, розыгрышем здесь и не пахло. В половине девятого зазвонил телефон, Клюев снял трубку и слегка изменив голос, произнес:
— Алло...
— Здравствуйте, — поспешно произнес Епифанов — разумеется, кому же еще звонить сюда! — Мне Клюев нужен.
— Клюев? — Клюев сейчас уже не менял голос, но раздумывал, как бы подольше потянуть время. — Сейчас посмотрим...
— А...а. Бросьте валять дурака, — сказал Епифанов. — Вы сейчас дома, насколько я понимаю. Я звоню со службы. Буду у вас минут через двадцать пять-тридцать.
И в трубке послышались короткие гудки.
Епифанов появился, как и обещал, не позже, чем через полчаса.