Сержант сэр Питер
Шрифт:
— Признаю, в тот вечер я выпил, но в меру. Я свою норму знаю.
— Это заблуждение встречается даже чаще, чем вера в призраков, — заметил Питер.
У него было три недели отпуска, одна из которых уже подошла к концу. Он отправился в Скотленд-Ярд к своему начальнику.
— Конечно, можете взять отпуск в шесть недель, если хотите. Вам он полагается, но вы ведь сами сказали, что достаточно и трех?
Питер пояснил причину, побудившую его продлить отдых. Он только что закончил крупное и трудное дело и без проблем получил дополнительный отпуск.
Для его возвращения в Лондон была еще одна причина: он забрал свою машину. Питер Данн был богатым человеком. Его присутствие в Скотленд-Ярде было поводом недовольства для многих — считали, что он вовсе не должен оставаться на службе.
На этот раз он вернулся в Мэйденхед. Он не хотел слишком часто бывать в Марлоу, и наличие автомобиля разрешало вопрос расстояний.
Но все же не следует полагать, что его присутствие в непосредственной близости от Честерфилда прошло незамеченным. Однажды после ужина Пэт Хэнней спросила о нем.
— Молодой человек? — переспросил ее отец. — Господи, я не обращаю внимания на молодых людей! Должно быть, это один из воздыхателей новой горничной. Джойс довольно симпатична.
— Он не похож на поклонника горничной, — ответила Пэт. — На самом деле я лелею романтическую мысль о том, что он мог дожидаться момента, чтобы взглянуть на меня.
— Ерунда! — возразил ее отец.
— Ты так груб, — обиделась Пэт, но продолжила: — Ведь мы здесь никого не знаем, ты заметил? У нас есть прекрасный корт, а в теннис сыграть не с кем. Даже мои лондонские друзья не приезжают в такую глушь, как Честерфорд.
Мистер Хэнней с удивлением взглянул на дочь.
— Зачем, бога ради, тебе нужно, чтобы здесь собирались толпы народу? Половина деревенского очарования заключается в уединении.
— Для меня это не составляет ни половины, ни даже четверти очарования, — ответила Патриция, тут же добавив: — Он весьма симпатичный!
— Кто симпатичный? — озадаченно поинтересовался ее отец. — А, тот юноша, которого ты видела? Что ж… почему бы тебе не пригласить его сыграть в теннис?
— Я думала об этом, — призналась Патриция, но перешла на более серьезную тему: — Ты знаешь, что кухарка уволилась?
— Неужели? — удивился мистер Хэнней. — А мне ужин показался превосходным...
— Я сама приготовила его, — пояснила Пэт. — Оказывается, это довольно занятно, хотя во второй раз будет уже неинтересно. Папа, ты понимаешь, как ужасен этот дом?
Она задела больное место своего отца. Он был архитектором-любителем и любил хвалиться тем, как смог перестроить виллу, сделав образчик безобразной постройки максимально похожим на очаровательный загородный дом.
— Я не о том, что архитектура плоха, — поспешила поправиться Пэт. — Просто он стоит в такой глуши, что я могу понять, откуда у слуг появляются мысли о призраках, стенаниях и стуке этих часов. Почему бы тебе не сдать его в аренду, папа? У тебя ведь на днях было замечательное предложение…
— Сдать в аренду? — Насмешливо повторил мистер Хэнней. — Абсурд! Это было бы… унизительно, учитывая мое положение. Я не сдаю меблированные дома. Его можно либо закрыть, либо продать. Я говорил это доктору Херзоффу из клуба — кстати, он отличный игрок! Мне на самом деле пришлось выложиться как следует, чтобы обойти его...
Патриция уже была наслышана о докторе Херзоффе.
— Что же, он живет в этом клубе?
— Не знаю, где он живет, вероятно, в отеле неподалеку. Превосходный человек с потрясающим чувством юмора...
— Это означает, что он смеется над твоими шутками и раньше не слышал эти бородатые анекдоты, папа... А в теннис он играет?
Хэнней ответил, что это вполне возможно.
После чая приятным вечером Пэт гуляла по саду. За живой изгородью пролегала дорога, которая до появления здесь мистера Хэннея не была дорогой в полном смысле этого слова. Именно здесь она видела в тот раз таинственного молодого человека, который пробудил в ней такой интерес. Она размышляла о том, что бы он ответил, пригласи она тогда его сыграть вдвоем в теннис, и была немного разочарованна тем, что не может проверить это.
Той ночью наступил переломный момент в происшествиях, имевших место в Честерфорде. Пэт находилась в приятном промежуточном состоянии между сном и бодрствованием, когда раздался пронзительный крик. Она села в постели и прислушалась. Откуда-то поблизости до нее доносились звуки: «тик-так, тик-так», и, несмотря на философское отношение к таким вещам, она вздрогнула. Часы смерти! Патриция слышала эти звуки и раньше, но совсем не так отчетливо. Снова раздался крик. Она потянулась за халатом и вскочила с постели. Через мгновение она была уже в коридоре.
Комната горничной находилась в конце коридора. Патриция толкнула дверь, но та оказалась запертой. Все же бессвязные звуки, исходившие изнутри, подсказали ей, что она не ошиблась.
Мистер Хэнней тоже услышал крик. Патриция обернулась, услышав, как он отодвигает защелку. Выйдя из своей комнаты, этот худощавый человек выглядел скорее раздраженным, чем испуганным.
— Какого черта здесь происходит? — спросил он.
Пэт не ответила, дергая за ручку двери горничной.
— Джойс! Джойс! Что произошло? Открой дверь!
Раздался звук поворачивающегося в замке ключа, и дверь открылась. Джойс, облаченная в ночную рубашку, стояла там, в испуге вытаращив глаза.
— О, мисс, я видела это! — выпалила она. — Видела так же ясно, как...
— Что ты видела?
Патриция прошла мимо нее в комнату и закрыла за собой дверь. Девушка опустилась на край кровати, закрыв лицо руками.
— Что ты видела? — вновь спросила Пэт.
Некоторое время горничная не отвечала.
— Кажется, оно прошло сквозь дверь, мисс, — глухо сказала она. — Но я запирала дверь перед тем, как лечь спать! Оно медленно прошло мимо меня и вроде как исчезло... и казалось, будто оно просто прошло сквозь стену...