Сесквоч

Бостон Джон

* * *

Они молча неслись по темной, ветреной лесной дороге. Черный четырехдверный пикап Фенберга подпрыгивал на целый ярд над землей на своих гигантских шинах Келли-Спрингфилда. До ранчо оставалось восемь миль.

Фенберг включил отопление и открыл окна. Машину продувал холодный ветер и откидывал волосы Элен назад. Она посмотрела на Фенберга. Рука опущена на руль, сам напряженно всматривается в дорогу. Ей хотелось посочувствовать ему, а также тактично попросить не гнать так быстро по опасной, покрытой льдом дороге. Но все это казалось неуместным. Элен откинула голову назад, усталая, но взбодренная страхом и таинственными запахами зимнего леса.

— Так как же вы начали работать в газетах? — спросил Фенберг. Навстречу промчалась машина, на мгновение залив кабину светом фар. Митикицкая заметила, что на лбу у него выступил холодный пот. — Мне бы хотелось сейчас быть таким же спокойным, как вы. Я изо всех сил стараюсь не думать о том, что случилось на ранчо. Мой брат Джон сказал, что если антропоморфный дьявол существует, то у него человеческий разум, он знает все паши страхи и секреты и доводит нас до сумасшествия лживыми нашептываниями и всякими «если бы, да кабы». Сегодня хорошо, завтра плохо. Мой брат действительно удивительный человек, и я чаще всего с неудовольствием признаю, что он прав. Мне не хочется думать. Я был бы вам очень благодарен, если бы мы завели какой-нибудь банальный разговор.

О'кей.

Она была рада, что он нарушил молчание.

— Не будете ли так добры повторить вопрос?

— Газеты. Как вы попали в них?

— Редактор шестого разряда в «Ти Пи Таймс». В средних классах была фельетонистом и редактором. То же в старших классах и колледже. Я много смотрела Мэри Тайлер Мур. Все произошло постепенно. С вами все в порядке?

Семь миль.

— Да. Спросите меня о чем-нибудь.

— Э-э?.. как вы попали в газету? — Когда они разговаривали по междугородному телефону, у Элен было такое чувство, что ему грозит беда. Может, поэтому она и приехала.

— Вам не слишком дует? — спросил Фенберг.

— Нет.

— Хорошо. О'кей. Это хороший вопрос, Митикицкая. — Фенберг тяжело вздохнул. — Спенсер Трейси и Кларк Гейбл. Я часто смотрел старые фильмы, где быстро говорят и делают все, чтобы влипнуть в историю. Плюс мать с отцом были владельцами местной газеты.

Оставалось пять миль.

Мимо проревела еще одна машина. У Фенберга был хороший профиль, заметила Элен. На нем была голубая рубашка, застегнутая доверху.

— Я точно не считал, сколько это лет, но наша семья занимается газетным делом с 1906 года. Мои родители купили его у дяди моей матери. Мой брат работал вместе со мной. Вы об этом знали?

— Нет, не знала.

Машина проехала мимо раскидистого дуба.

— Он очень талантливый. Великий фельетонист. Он видит вещи в другом свете. Не так, как мы с вами. И, может быть, не так как все остальные. Он делал прекрасные политические карикатуры. Я сужу предвзято, но мне кажется, он обладал достаточным талантом, чтобы работать в столице. Но нам, Фенбергам, нравится жизнь в лесу. Кроме того, он бросил этим заниматься.

Им оставалось ехать несколько минут.

— Ради чего?

— Ради искусства.

— Каким же видом искусства он занимается? — спросила Элен, инстинктивно ухватившись за приборную доску, когда машина затормозила на повороте.

— Он занимается скульптурой. И рисует. Ему это легко дается, и он мог бы прославиться как великий талант, но он и это недавно бросил. Мы почти у цели.

— Почему?

— Потому что быстро ехали. Элен улыбнулась.

— Нет. Почему он перестал заниматься искусством?

— Он слышит голоса.

— Голоса?

Фенберг повернул голову и посмотрел на Митикицкую долгим взглядом. Она закуталась в его пальто.

— Да. Как Жанна Д'Арк. Митикицкая понимающе кивнула, как будто снова была в кабинете терапевта. Фенберг сардонически рассмеялся:

— Полагаю, мы скоро проверим это. Фенберг круто взял вправо и проехал под старой, видавшей виды деревянной аркой, на которой было написано: Ранчо вспугнутых медведей. На железном почтовом ящике сверху стояло имя Фенберга, под ним Туберского, более мелкими буквами. Пикап Фенберга поднял кучу пыли на грязной дороге, и они с Элен Митикицкой, подпрыгивая, подъехали к освещенному ранчо.

— Их здесь много, — сказала Элен.

Она никогда прежде не присутствовала при расследовании убийства. Ее столкновение с преступным миром ограничивалось двумя случаями. Первым было ограбление книжного склада в их колледже, второй раз она взяла на поруки третьего мужа. Три машины шерифа, фургон, скорая помощь и пара машин дорожного патруля стояли во всех углах двора, освещая холмы вокруг вытянутого в длину дома мрачным светом своих мигающих красных и желтых огней.

Помощник шерифа остановил Фенберга у ворот:

— Кажется, все очень плохо, Майк. — Фенберг знал его — Рафаэль Круз.

Он был молодым, симпатичным. Не таким твердолобым, как его начальник шериф.

— Они еще не трогали тела девушки. Ждут доктора, чтобы сделать осмотр.

— С моим братом все в порядке?

— Его здесь нет…

— А мальчики? Они мне даже не позвонили.

— Их здесь тоже нет, Майкл.

Фенберг не знал, стоит ли испытывать облегчение.

— Нет никаких признаков присутствия Туберского. Твой кузен думает, что он убежал в горы.

«Кузен?» — подумала Митикицкая.

На ветровое стекло капнуло несколько капель дождя, и помощник шерифа посмотрел на небо. Только этого не хватало. Дождя.

— Ради всего святого, что здесь произошло? — спросил Фенберг.

— Я сам отвечал на звонок, — сказал помощник. Лицо у него было, как у ребенка. Он махнул рукой в сторону дома. — Туберский звонил в полицию сорок минут назад. Казалось, что у него шок или что- то подобное. Он был совершенно спокоен, ты понимаешь? Он сказал, что этот новый человек…