Сесквоч
Шрифт:
Бин Брэс пошевелил носом и скорчил гримасу. А может, это было его обычное выражение лица.
— Мертвое животное, — произнес индеец.
— Может, скунс, — предположил Туберский.
В нескольких сотнях ярдов от них находилось огромное волосатое существо, сознание которого не могло постичь огромного мира, которым оно владело. Оно глодало большую кость. Ветер изменил направление.
— Наверно, это называют разреженным воздухом, — заметил Фенберг, прикрывая глаза.
— Да, он довольно разреженный, — согласился Туберский, опускаясь на землю и усаживаясь под деревом.
Он натянул шапку на глаза.
— Мы поднялись вверх на две мили, — отметил он.
Временами Туберский не мог спать. Он закрывал глаза и довольно причмокивал губами. Но потом что-то происходило. Это не было сном или фантазией и выходило за пределы умственного понимания, а также не имело ничего общего с психикой. Туберский оказывался в мире, где не существовало ни слов, ни мыслей. Он погружался в медитативное состояние. Безо всякого бормотания или пения. Никакого барабанного боя. За пределами трансцендентализма. У него был дар видения, и через него, но без его участия, происходило исцеление, безмолвное и таинственное.
Глаза Туберского закрылись, и установилась тишина. Он ясно видел Фенберга. Не конкретно в какой-то позе или ситуации, а его суть — Фенберга в прошлом, настоящем и будущем. Это можно было сравнить с внезапным рывком вверх, в облака. Грехи не прощались. Они просто не существовали.
Все обиды и желание отомстить за них исчезли. Осталась только ясность. Она призывала к действию.
— Помоги своему брату, — сказал Голос.
Туберский пришел в себя. Он приподнял шапку и подозрительно посмотрел на Фенберга. Бин и индеец примостились у другой части ствола.
— Майк, ты что-то сказал сейчас? — спросил Туберский, опершись на руку. Фенберг завозился. Он лежал спиной к брату и послал Туберского подальше. Туберский был слегка ошарашен и скорчил гримасу. Ага. Это опять ты. Старуха вечность. Она не имела определенных форм, но была здесь. У нее не было имени, но, похоже, она была хорошо знакома с Фенбергом. Невидимая, своенравная, она приходила и уходила, когда хотела и, если ей и случалось говорить, то чаще всего загадками.
"Интересно, что сделала бы Жанна Д'Арк в подобной ситуации?" — подумал Туберский.
Туберский встал.
— Помоги своему брату.
Туберский снова сел.
— Хорошо. Что ты хочешь от меня сейчас? Я, как обычно, не понимаю.
— Ты поймешь.
— От кого защитить его?
— Увидишь.
— Когда?
— Скоро.
Приехали. Опять загадки. Туберский напрягся, чтобы слушать дальше, но видение исчезло. Он раздраженно покачал головой. Не понимаю, почему ты пристаешь ко мне. И зачем всегда говорить загадками? Неужели нельзя сказать прямо? Иногда оно разговаривало с Джоном библейскими стихами, которые Туберский находил еще более непонятными. Но через какое-то время смысл становился кристально ясным, и тогда Джон расцветал в улыбке.
— Джон… — Голос снова вернулся.
— Да! — громко ответил Туберский.
— Главное, понять самому. И не волнуйся. Я скажу тебе, когда настанет время помогать брату. Ты мой возлюбленный сын, и я доволен тобой.
После этих слов оно удалилось, по крайней мере, до следующего раза. Напрягший слух Туберский услышал, как Фенберг внезапно сел и стал принюхиваться.
— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросил Фенберг, продолжая тянуть носом воздух.
— Нет. — Туберский сел с закрытыми глазами и поворачивал голову, как радар, стараясь поймать Голос. — А ты что-нибудь слышал?
— Нет. Но здесь чем-то пахнет. Ты чувствуешь?
Туберский услышал запах и открыл глаза.
— Господи, это что-то ужасное, — сказал Джон.
Четверо мужчин, сморщившись, глядели друг на друга, как герои фильма "Наша банда", наткнувшиеся на давно забытую бочку лимбурского сыра.
— Ты тоже об этом подумал?
Фенберг кивнул. Такой же запах оставался в комнатах Элен после существа, только теперь он был сильнее. Фенберг потянулся за винтовкой. Он расстегнул молнию футляра, вынул свой карабин и вложил внутрь иглу с наконечником, как у стрелы.
Туберский взглянул в сторону нагромождения скал на расстоянии футбольного поля от них, откуда ветер приносил запах. Что-то здесь было не так, что-то другое. Туберский зарядил свое ружье. Фенберг смотрел и молчал.
Фенберг приказал Бину и индейцу ждать, к чему Чарли отнесся с полным одобрением.
— Мне кажется, мы можем побродить тут. Видишь эти валуны? — Фенберг махнул рукой в сторону огромных камней.
— Я как раз думал о том же, — согласился Туберский. — Позволь мне показаться первому. Может, тогда он не станет паниковать.
— Я хочу выручить Элен.
— Мы выручим ее, выручим.
Братья Фенберги шли к скалам вдвое медленнее обычного. Майкл показал на самый большой валун. Его высота была всего семьдесят пять футов, но Фенберг сжимал зубы каждый раз, когда скользила нога или под рукой отламывался кусок щебенки. Запах становился все сильнее, его приносил сильный ветер, который дул прямо в лицо, как вентилятор со скотобойни. Фенберг пошевелил указательным пальцем, лежащим на спусковом крючке, желая убедиться, что он сработает, когда придет время. Теперь они были достаточно близко, чтобы слышать изредка доносящееся ворчание и движение. За соседним камнем находилось что-то очень большое, сильно пахнущее. И, слава богу, оно было под ними, внизу.
Фенберг был совершенно не готов к представшей перед ним картине. Он увидел сидевшего на корточках человека, который глодал кость. Но не совсем человека. Этот был покрыт черными спутанными волосами и весил, должно быть, тонну. Его не интересовало ничего, кроме еды.
— Черт! — сказал Туберский.
Фенберг оглянулся и привстал. Он ожидал увидеть лицо брата, но вместо этого увидел его колени. Это значило, что Джон стоял.
— Пригнись! Что ты делаешь? — прошептал Фенберг громким шепотом.