Сестра Харуна ар-Рашида

Зейдан Джирджи

его душу.

С давних пор Харун ар-Рашид делал ставку на Бар-

мекидов. Прав ли он был? Влияние визиря растет день

ото дня... Уже сколько было намеков, сигналов! Столь

большой силы не имеет никто из родственников — ни

двоюродные братья, ни племянники халифа. Не начнется

ли смута? Ах, как важно быть сейчас предусмотритель¬

ным!.. Нельзя отрицать — Джаафар ибн Яхья нужный

человек, Бармекиды знают свое дело. За пользу, которую

они приносят, можно простить многое.

Многое или все?..

Благодаря визирю эмир правоверных освобожден от по¬

вседневных забот и тягот по управлению халифатом. Но

всегда ли соблюдаются государственные интересы? Джаа¬

фар иби Яхья — перс. Душой, телом и помыслами. Навер¬

няка он поддерживает смутьяна аль-Аляви. Они оба из

Хорасана...

Расхаживая по залу, Харун ар-Рашид заметил уро¬

ненный жезл. Поднял его, и тут взгляд халифа неожи¬

данно упал на листок бумаги, лежавший возле подушки,

на которой он сидел, принимая шейха Исмаила. Вот

чудо! В зал никто не входил! Как бумага очутилась здесь?

Халиф развернул лист, прочел стихи, написанные не¬

знакомым, явно измененным почерком. Кровь бросилась

ему в голову. Он тяжко охнул и снова перечитал послед¬

ние строки:

Воистину владыку раб не чтит,

Заносится и власть его срамит,

Когда к нему неблагодарен он,

Душой ничтожен, жалок и смешон.

Злая касыда! Кто ее подбросил? Кругом обман, преда¬

тельство... О аллах, что предпринять? Стихи задевают за

живое, больно жалят. Неужели потому, что оп завидует

собственному визирю? Это же смешно! У Джаафара иби

Яхьи огромное состояние, в его ведении казна, ему обе¬

щан Хорасан. Проклятие! До каких пор будет расти влия¬

ние визиря? Не представляет ли оно опасности для ха¬

лифской власти? Не пора ли положить этому конец?..

О том, что в стихах содержится клевета, Харун ар-Ра-

шид не думал. Ему вспомнились другие стихи \ он

прочитал их вслух:

Когда рука твоя смела,

То попадает в цель стрела;

Когда ж ты страхом обуян,

Пребудет втуне дерзкий план.

И если завтра муравей

Летать научится быстрей,

Чем птица, духом пе робей

И тварь прихлопни поскорей.

Харун ар-Рашид размахивал жезлом, будто сокрушал

невидимых врагов.

Золото, драгоценности, священные реликвии ислама...

Неужели все это, когда его не станет, будет принадлежать

визирю? Аль-Амин глуповат и безволен, ему не удержать

власть. Остается аль-Мамун. Тот удержит. Но он полу-

араб, полуперс, вырос на глазах Джаафара ибн Яхьи, у

него иные намерения, чем у Аббасидов. Да и как он по¬

пал в престолонаследники? По просьбе или, точнее, по

настоянию визиря. Как тогда старался Джаафар ибн

Яхья! Нет ли тут сговора? Неужели династии

приходит

конец?

Харун ар-Рашид в бешенстве кусал себе пальцы.

Можно ли изменить ход событий, повернуть историю

вспять, избавиться от чужеземцев, укрепить власть за

Аббасидами?

Он заскрежетал зубами. И снова вспомнил стихи:

Была затея так смела,

И были так мудры решенья,

Но вот запутались дела

И одолели пас сомпенья.

Как людям трудно молоко

Вернуть назад в коровье вымя,

Так нынче планами своими

Нам поступиться нелегко.

Боюсь, нам было б не до смеха,

Когда б судьба нас подвела!

Ведь лопнет бечева успеха,

Которой связаны дела.

У визиря много друзей, сообщников. За него высту¬

пают эмиры, знатные люди оказывают ему поддержку,

уважают его. Ко у Джаафара ибн Яхьи хватит и врагов...

Харун ар-Рашид замер перед пологом, жезлом распра¬

вил его складки. Золотом по шелку были вышиты стихи,

и он прочел их вслух:

Не спеши в серьезном деле,

Поступай всегда с умом,

Что предвидеть не поспели,

С тем не справиться потом.

PI ошибкам оправданья

Не ищи, душой скорбя!

Все напрасны упованья:

Люди не простят тебя!

На душе стало спокойней.

«Кто же подбросил касыду? Кто? — в который уже раз

спрашивал себя халиф. — А может быть, это все клевета?

Правдивый человек так не станет поступать. Все может

быть, все...»

Глава XLIII

У ДВЕРИ ЭМИРА ПРАВОВЕРНЫХ

Он еще ходил из угла в угол, одинокий и удрученный,

когда из-за занавеса бочком протиснулся раб.

— Говори! — разрешил Харуп ар-Рашид, останавли¬

ваясь.

— Мой повелитель! — голос у раба дрожал. — С утра