Сестра Марина
Шрифт:
Пожилой, румяный и очень крепкий по виду старичок, с пегой бородкой, с симпатичным, сразу располагающим в свою пользу, лицом, подошел к Ольге Павловне.
— Я насчет сестры Есиповой… Надо бы ее перевести в общий барак… Дело дрянь…
— Что же?
Нюта взглянула на Шубину. Суровое, как бы замкнутое в самом себе, строгое лицо сестры-начальницы стало неузнаваемо.
Какая-то неуловимая черта страдания задрожала между складками рта и изгибом бровей. Глаза, спокойные и властно-строгие за минуту до этого, затеплились теперь огнем страдания и тревоги.
— Сестра Есипова очень плоха, не хочу врать, — объяснил старичок. — Сестрицу нашу угораздило схватить злейший тиф. Право, лучше перевести в барак, хлопот здесь больше с нею…
— Ни за что! — резким голосом произнесла Шубина, — ни за что, Валентин Петрович!.. Здесь и уход особый, и свои рядом, и я в случае надобности каждую минуту могу… Сегодня буду сама всю ночь дежурить у постели Наташи… А пока не надо ли чего?.. Вина какого-нибудь хорошего, подороже?.. Я пришлю…
Валентин Петрович развел руками.
— Слушаюсь и покоряюсь… Вам лучше знать… А насчет вина, пришлите ей токайского, — произнес он и, только тут заметив Нюту, прибавил совсем уже другим тоном:.
— Ага, никак новенькая сестрица… Ну, будем знакомы, барышня, будем знакомы… Небось, на первых порах-то все занятно у нас кажется, а вот поживете маленечко, да поприглядитесь, может потянет и обратно домой, а?
— Сестра Трудова принята в разряд испытуемых, — прежним уверенно-спокойным тоном произнесла начальница.
— Доктор Козлов, — отрекомендовался добродушный старик, — а то и попросту Козел, с вашего позволения. Меня давно сестрицы в козлы произвели. Знаю и не обижаюсь. Козел, так козел. Говорят, зол я, бодаться здоров, особенно на репетициях по анатомии; отпасти, пожалуй, и правда… Впрочем, сами убедитесь… Так-с… Итак, будем знакомы. Нашего полка, стало быть, прибыло. Очень рад, очень рад!
И доктор с каким-то рьяным ожесточением потряс худенькую ручку Нюты.
— Валентин Петрович, зайдите в лазарет и подождите меня там. Я сейчас отведу только новенькую сестру и пройду к Наташе, — произнесла Ольга Павловна и, кивнув головою Козлову, снова зашагала по длинному коридору, по обе стороны которого находились одностворчатые двери с черными дощечками, занумерованными белыми цифрами.
— Вот ваша комната, mademoiselle Трудова, — сказала сестра-начальница, останавливаясь перед дверью, отмеченною номером десятым. Она уже хотела нажать ручку ее, как неожиданно дверь распахнулась настежь, и, столкнув с пути своего Шубину и Нюту, из комнаты выскочила маленькая, очень растрепанная, румяная и хорошенькая девушка, вернее девочка, с огромным чайником в руках.
Нюта успела только заметить густые завитки льняных, почти белых, волос, вздернутый носик, огромные, детски-наивные глаза, малиновый смеющийся рот и глубоко засевшие лукавые ямочки на пухлых, по-детски румяных, щеках. На ней было шерстяное коричневое, как у гимназистки, платье и черный передник с красным крестом на нагруднике. Белый воротничок и такие же батистовые каемки манжет украшали этот полу-школьный костюм.
Толкнув изо всей силы Шубину и Нюту и испустив испуганное «ах!» и, девушка с чайником бросилась бежать по коридору.
Она была уже у дверей, выходящих на площадку лестницы, как неожиданно резкий, строгий, ледяной голос Ольги Павловны остановил ее:
— Сестра Розанова, назад!
Нюта видела, как моментально замерла на месте маленькая юркая фигурка. Хорошенькое, детски-свежее личико стянулось в обиженную гримасу. Чайник описал неожиданный взлет в руках странной девушки, и она нерешительными шагами приблизилась к начальнице.
Суровым, почти жестким взором, проницательным и долгим, начальница обвела остановившуюся перед нею в двух шагах фигурку.
— Что угодно, Ольга Павловна? — не то капризно, не то наивно прозвучал совсем детский голосок.
— Почему вы позволяете себе бегать так, простоволосой, без косынки, вопреки уставу? Сестра Розанова, отвечайте мне! — произнесла начальница.
Наивно взмахнули черные пушистые ресницы, синие глазки блеснули в полутьме, а звучный голос задребезжал наивно:
— Я не знала… я думала… право, я думала, что не попадусь вам навстречу, Ольга Павловна…
И лукавые глазки покосились в сторону Нюты, как бы ища поддержки.
Девушка была очень мила в своем шаловливо-наивном задоре. По крайней мере такой она показалась Нюте.
Но, очевидно, Ольга Павловна не разделяла мнения девушки. Ее брови свелись над переносицей, еще суровее и жестче стали черты.
— Премилый ответ, достойный школьницы приготовительного класса, а не взрослой девицы и притом сестры! Стыдитесь! Точно маленькой приходится делать вам замечание… Кстати, почему вы в парадном платье?
— Я выходила, Ольга Павловна… ненадолго…
— Без отпуска? Вы ведь не брали разрешения у меня… Значит, у Марии Викторовны брали?
— И не думала…
— Стало быть, без спроса?
— Да, без спроса…
Упрямые складки залегли в обоих концах малинового свежего рта и придали ему сразу недоброе, почти злое выражение. Синие глаза вспыхнули ярче.
Шубина погрузилась взглядом в их сверкающую глубину и пожала плечами.
— Извольте изменить ваше поведение, Сестра Розанова, иначе, как ни грустно, а мне придется откомандировать вас куда-нибудь подальше. Очевидно, жизнь здесь, в столице, плохо влияет на вас… Помните же: еще одна такая отлучка без моего разрешения или разрешения моей помощницы, и мы принуждены будем расстаться. Помните, сестра, я предостерегаю вас в этом в последний ра…
Сестра-начальница не успела договорить последнего слова, как чайник выскользнул из рук белокурой девушки и с грохотом покатился по коридору.
Маленькие белые ручки Розановой схватили конец черного передника, поднесли его к лицу, и она громко, неудержимо, совсем уже по-детски зарыдала на весь коридор.
При первых же звуках этого всхлипывающего голоса, всюду, вдоль всего коридора, раскрылись, расположенные по обе стороны коридора, двери, и высунулись молодые, совсем юные, пожилые и старые лица в косынках на черных, русых, белокурых и седых волосах.