Сестра морского льва
Шрифт:
— Ну а как твои семейные дела? Жена, ребятишки? — спросил Волков.
— Никак. Одиночествую, — сказал Филинов. — Мужик-одиночка! Такая, понимаешь, история.
— А… Лена? Она ведь нравилась тебе. Помнишь, как мы подрались из-за нее?
— Еще бы не помнить. Когда ты уехал, я уже решил: моя девочка, да не тут-то было… Понимаешь, какая история — тебя, паразита, ждала.
— Ждала?
— Что ж ты?.. Лена не из тех женщин, которых забывают, — сказал Филинов. — Да, лет пять-Шесть ждала. Потом уехала в Петропавловск, вышла замуж, да разошлась. Ребенок был, помер… — Филинов внимательно посмотрел в лицо Волкову, а потом хлопнул его по колену и улыбнулся: — Волк, да ты ведь к самой свадьбе прикатил. Наш Боб оказался
— Что-о? Борис? Он тоже на острове?
— Тут он. Окончил пушной институт, выбил кандидатскую диссертацию по морским бобрам и вот уже шесть лет кряду, что ни весна, катит к нам и сидит в бухте Каланьей. Он и Лене помог окончить институт. Вот такая, брат Морской Волк, история.
— Ах черт… Какую девчонку у меня увел! — засмеялся Волков. — Ну а у тебя все же какие перспективы?
Анна Петровна с Алькой тут вышли из кубрика и, устроившись на корме, начали чистить рыбу. Толик там же возился, сгребал улов в большие брезентовые мешки и давал какие-то указания женщинам.
— Перспективы? Вот мои перспективы и надежды, — сказал Филинов и поглядел в сторону Анны Петровны. Женщина, словно почувствовав, что говорят о ней, встрепенулась, посмотрела в сторону мужчин и, распрямившись, поправила прядку волос, упавшую на лоб. Опять пошаркав ладонями по щекам, будто они мерзли, Филинов, понизив голос, продолжил: — Сложно у нас с ней. Дьявольщина какая-то: любим друг друга, а ссоримся на дню раза по три. Жалобу вот на меня в облисполком накатала, мол, и больницу ремонтировать надо, и ясли… да и киношку бы новую отстроить. Старый-то кинотеатрик в бывшей церквушке тесноват…
— Постой: больница, ясли — ты-то тут при чем? Твое дело добыча пушнины.
— Понимаешь, какая история: техника, люди — все в моем зверосовхозе. Соображаешь? Вот и жмут на меня со всех сторон: райисполком, райком, облисполком. Или вот — еще одну жалобу моя Анечка накатала: почему скорняжный цех на острове я закрыл? А ты посуди: какого дьявола мне тащить шкуры с лежбища сюда, а потом отсюда — на остров Беринга, когда выгоднее прямиком их отправлять на главную базу, в Никольское? «Производство сворачивает Филинов…» — пишет.
— Может, она и права?
— Хватит, — устало остановил его Филинов. — Все не так просто. И другое сейчас меня заботит: Лена сообщает, что кота мало, а план высокий. Что делать? Не пришлось бы в Урилью на запретное лежбище махнуть. А?
— Черта с два, — ответил Волков. — Уполномочен местной Советской властью в лице Анны Петровны охранять лежбище. Учти это, Филин.
Они замолчали. Алька что-то рассказывала Анне Петровне и смеялась.
— Много забот, Валера, прорва всяких дел виснет на мне, как цепи на каторжнике, — заговорил вновь Филинов. — Хозяйство большое, жителей много, а работников… — Он махнул рукой. — Мотаюсь между островами: то на одно лежбище ринусь, забой организую, потом на другой остров мчу, там дело подтолкнуть надо. А там продукты нужно тащить на острова, керосин, уголь, тряпки, фильмы, почту… Брр! — он невесело рассмеялся, а потом встал, потянулся и уже другим, каким-то яростным тоном проговорил: — Но я чертовски крепкий мужик, Волк! Меня не согнешь. И вот что: цель я перед собой поставил — сделаю Никольское таким, что все ахнут. Все в нем будет, все! И широкоэкранная киношка, и ресторан, и громадная светлая школа с бассейном и оранжереей, и аэродром!.. А потом и за этот островишко примусь. — Громко топая сапогами, он прошелся перед Волковым, а потом хлопнул его по плечу:
— Послушай-ка, ты, «Летучий голландец»! Заграничные рейсы, тропические пляжи и прочее — это все занятно, но… твое место, Волк, тут; будь я проклят, если это не так. Ну, к примеру, «Баклан». Приличная посудина, да все капитана не подберу — какие-то алкаши попадаются, а?
— «Баклан»? Разве это название для порядочного судна? — сказал Волков, решив перевести разговор на шутливый лад, а потом, сунув руку в карман, вынул свой нож и протянул его Филинову. — Я ведь тебе обещал, кажется, нож привезти? Держи его, Филин, и заткнись. Ни слова больше о «Баклане».
— Ну и дьявол с тобой, — сказал Филинов, с удовольствием разглядывая подарок. — Но все ж подумай.
— Высажусь-ка я в Каланьей, — решил Волков, поднимаясь.
— Лена ахнет.
— На Бориса взглянуть хочется, — сказал Волков. Убрав нож в карман, Филинов отправился в кубрик досыпать, а Волков — в рубку, к Ваганову.
Прыжок морского льва
Туман. Куда идем? Каким образом рыжеусый Одиссей ориентируется в непроницаемой белесой пелене?..
Стоя в тесной, будто посылочный ящик, рубке рядом с Вагановым, Волков напряженно вглядывался в открытый иллюминатор. Но что там увидишь! Не понять, как они тут работают, эти лихие дальневосточные мореходы: ни эхолота в рубке, который бы подсказал, какие глубины под килем судна, ни радиолокатора, позволяющего видеть береговую полосу и в темноте, и в тумане, и в плотных, стеной, ливнях.
Капитан «Кайры» тоже смотрел вперед, насвистывал песенку и порой, открывая дверь, прислушивался к звукам океана. В рубке было тихо: не до разговоров. Волков курил, с нетерпением дожидаясь, когда же развеется туман, и думал о том, о чем ему только что рассказывал Филинов. Значит, опять все собрались. И Филин руководит громадным островным хозяйством, решает судьбы многих людей, Боб — ученый человек, да и Лена тоже… А что же он, Волков? Все летает из порта в порт, из океана в океан. А что там, впереди? Неизвестно. Таким же туманом все затянуло, и никакой локатор не поможет взглянуть. Так что же там?.. А тут еще это чертово столкновение с «японцем».
— Эй, Волк! О чем задумался? — окликнул его Ваганов. — Скоро притопаем. Вот сейчас солнышко засияет, кекур покажется, а там уж… Хошь верь, хошь нет, а все так и будет.
— Откуда знаешь, что туман скоро сгинет? — спросил, немного выждав, Волков и посмотрел сбоку на крупный воинственный нос Ваганова, его усищи вразлет и фуражку, сидящую на голове с непостижимым морским шиком, с каким умеют носить фуражки лишь настоящие моряки. Взглядом знатока Волков сразу оценил все: и этот громадный английский козырек, и вылинявшего краба, и небрежную помятость фуражки. А чепчик-то с Майн-стрит, из Гибралтара, почти с уверенностью подумал он, из берлоги старины Билла Томпсона, владельца магазинчика «Все для моряка». Того самого Томпсона, который, попыхивая дешевой вонючей сигарой, за два лишь шиллинга украсит в течение двадцати минут любую часть вашего тела любой наколкой: от примитивного якоря, обвитого цепями, до палящего из всех пушек брига «Дюсепшен», на котором, как известно, совершал свои воинские и географические подвиги знаменитый «чистый» пират сэр Френсис Дрейк.
Приложив ладонь к уху, Ваганов всматривался в туман и, удовлетворенно хмыкнув, захлопнул железную дверь рубки.
— Откуда знаю? Чую. Нутром. Уж и не знаю, как тебе объяснить, но, хошь верь, хошь нет, чую, когда хорошая погода будет, а когда плохая, и когда туман появится, и когда штормяга подкатит… — пояснил Ваганов и озабоченным голосом спросил: — Слышь-ка, а не знаешь, где бы мне бронзовые леера раздобыть? И белила? — Волков отрицательно мотнул головой, и капитан «Кайры», посуровев, сказал: — Сложно мы тут живем, Волк. Ну посуди сам: краски черта с два достанешь, хоть топись, команда на посудине — в половину штата. И то к примеру: ну разве Сенька механик? Моторист!.. Или вот: к смотру духовых оркестров готовимся, в Петропавловске он будет осенью, а где найдешь время для сыгровки, где? С весны и до белых мух мотаюсь между островами… Выиграют смотр «брезентовые штаны», это уж точно. — Ваганов сдвинул фуражку на глаза и загрустил.