Сестра самозванца
Шрифт:
– Она мне отказала?
– Да.
– Слава богу!
– Она оказала вам, а не вы ей. Тщеславие Марины Мнишек удовлетворено!
– И это её успокоит?
– На время.
– На время? Но мы выступаем в поход. Она же не поедет с нами?
– Нет. Но вы можете снова встретиться через время в Москве.
Нильский засмеялся.
– До Москвы еще далеко, пан купец.
– Кто знает, пан кавалер…
***
Шляхтич Велимир Бучинский сидел в компании самозванца в его покоях. Воевода Мнишек не поскупился на обстановку, и царевич жил в настоящей роскоши. Таких кресел и такой посуды не было и у самого воеводы. Один золотой кубок, который стоял перед самозванцем, стоил целого состояния.
Царевич и его секретарь пили вино.
– Скоро выступаем, пан Бучинский! – сказал Димитрий. – Скоро!
– Наши только рады этому, государь. Все рвутся в бой. Сколько можно здесь сидеть?
– Мы двинемся на Чернигов! И скоро захватим все северские земли. Это даст мне возможность увеличить мое войско до 20 тысяч.
– Государь уверен, что московские гарнизоны…
– Я уверен в казаках, пан Велимир! Вот кто пополнит мою армию. А за ними потянутся и стрельцы, и дети боярские. Мне нужна своя армия.
– Нынешнее войско – войско Мнишека, – сказал Бучинский.
– Верно! Мои в нем лишь твоя сотня шляхтичей, да казаки Корелы. И я во всем в зависимости от Мнишека.
– Но его поддержка нам все равно нужна, государь. Мнишек – это Речь Посполита.
– Про это я помню, пан Велимир. Но он должен знать свое место.
– Так пан не желает жениться? Пан не желает панну Мнишек?
– Желаю! – сказал самозванец. – Она будет моей женой. В том даю слово!
– Я не всегда могу понять государя. Зачем вам панна Мнишек? Одно дело, когда без её отца не справиться, а иное, когда вы войдете в Москву!
– Мне нужна Марина! – горячо сказал самозванец.
– Но пан уделял много внимания иным женщинам здесь.
– И что с того? Это были её правила, пан Велимир! Это она захотела, чтобы я так себя вел! И я смирился до времени! Но не сейчас! Сейчас она моя. И нынче ночью снова станет моей.
– Но государь решил взять её в жены.
– Это будет потом. Она сейчас не станет моей женой, пан Бучинский. Она поставила условие – сначала я стану царем! Иначе Марина не согласна выходить замуж. Ей нужна корона! Так она сказала!
– Когда государь станет царем на Москве, найдутся сотни девиц, что захотят разделить с ним трон. Пусть ныне они и не верят в царское происхождение государя.
– А ты, пан Бучинский, веришь?
– Государь сказал, а я верю слову государя.
– А если я соврал? – самозванец впился глазами в лицо Бучинского.
Шляхтич выпил свой кубок и поставил его на стол.
– Я иду за тобой, Димитрий. Не за царевичем, а за тобой. Я верю в твою звезду, и готов быть рядом…
Глава 6
Русская граница: Монастырский острог.
Вот, вот она! Вот русская граница!
Святая Русь, Отечество! Я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд – пью жадно воздух новый…
А.С. Пушкин «Борис Годунов».
***
13 октября 1604 года войско самозваного царевича перешло русскую границу. Мнишек наметил первой целью Монастырский отрог. Затем он ударит на Путивль. А Путивль – это ключ к Северской земле…
***
Монастырский острог
Октябрь 1604 года.
Молодой дворянин Сумбулов, товарищ воеводы Монастырского острога Петрова, сидел на лавке в малой горнице и листал списки беглых, которых вчера поймали на границе. Три холопа князя Ромодановского да беглый дьяк Приказа Новой четверти 19 Тихон Сысоев.
Приметы в листах совпадали. Особливо дьяка. Слишком рожа его была приметная.
«Лицо тот дьяк имеет худое. Нос длинный крючковатый. Левый глаз с бельмом. Бородка жидкая козлиная. И повинен он в воровстве казны великого государя…»
19
*Приказ Новой четверти – после взятия Казани к существовавшим Владимирской, Новгородской и Рязанской третям добавилось царство Казанское. Административные единицы стали называться Четверть.
Сумбулов оторвался от листа. Он подумал, что и за ним вот так могут прийти и затребовать его на Москву, коли откроются его дела. Ведь уложил Сумбулов в поединке большого человека при государевом дворе. Благо еще, что все тогда в кабаке были пьяны, и никто на следующее утро ничего не вспомнил.
И посоветовал ему тогда его дядя князь Сумбулов отбыть от Москвы на границу от греха подалее. И выхлопотал ему место при воеводе Петрове.
Возмутился тогда молодой князь:
– Мне идти под него?
Дядя тогда возразил:
– Ныне не время местами чиниться. Голова твоя на кон поставлена, дурак. А чем далее от Москвы и чем скромнее место, тем безопаснее. Да и мы, Сумбуловы, не такие уж и знатные господа. Хоть и князья, но не Рюрикова корня.
– И надолго сие?
– Кто знает? Как повернется. Токмо, стерегись сильно! То дело дьяку Разбойного Приказа Патрикееву отдано. И тот дьяк зело хитер в таких делах!
– Но меня не видал никто! Нас много было! И мы как за сабли взялись никто на нас уже внимания не обращал! И коли покину Москву, никто не вспомнит!
– А коли нет? – спросил князь. – Я те тогда не заступа! Зело государь великий гневен! И в случае чего… В случае чего беги за пределы! Благо там недалече.
С тех пор прошло три месяца.
Горница, в которой сидел Сумбулов, была мала. В центре стоял большой стол, заваленный бумагами. Он был застелен черным сукном. Пространство слабо освещали две свечи в старинном шандале.
Сумбулов вызвал десятника Иванова. Тот сразу явился на зов и поклонился.
– Тащи сюда Сысоева!
Десятник ушел и вскоре в комнату втолкнули худого человека в ножных кандалах. Шапки на нем не было, и кафтан был порван. Сапоги с него также стащили. Босые грязные ноги дьяка были в ссадинах и кровоподтеках.