Сестрёнка из стали
Шрифт:
— Проходите! Только это, осторожнее там, ага? Утром к старосте какие-то мужики приехали, весь день с ними в доме сидит.
— Что за мужики? — насторожилась Фелис.
— Да почем я знаю, они ещё засветло через другие ворота вошли, — дёрнул плечом пацан и сел на землю. — Идите уже, а то меня дядька опять заругает, что с гостями болтаю.
Мы прошли внутрь. Фелис проводила нас до центра деревни и убежала куда-то, сказав, что найдёт нас сама. Мы остались вдвоём с Лин, предоставленные сами себе.
Деревня была на порядок приличнее той, откуда я вчера сбежал. Крепкие дома, сработанные из бруса и досок, кое-где даже виднелись каменные цоколи. На широких улицах стояли телеги и крытые повозки, жители были прилично одеты, по меркам средневековья. Даже стало как-то неудобно — я всё ещё был похож на сельского бомжа в грязной рубахе и штанах с дыркой на колене. И, к слову, без копейки денег. Покосившись на лавку с вывеской в виде бублика, откуда шёл запах выпечки, я сглотнул слюну.
Минуту подумав на улице, я оставил культиватор у входа и вошёл. Поздоровавшись с хозяином лавки, поглазел на еду — с голодухи даже простые булочки выглядели произведением искусства. Предложил хозяину справедливый бартер — работа за еду. Тот усмехнулся и указал на дверь — мол, своих работников хватает. Я уже хотел выйти, как он окликнул меня.
— Эй, парень! Поспрошай у южных ворот, там может кто и накормит за так, народ-то у нас добрый. Только не наглей.
— Спасибо, — я махнул ему рукой и вышел на улицу.
Южные ворота я нашел без труда — указатель тут был прямо у лавки, да и улиц не так много. На нас косились местные — не столько на меня, сколько на мотокультиватор, сиявший на солнце свежевымытыми боками и рёбрами цилиндров мотора. Готов спорить, такой штуки они ещё не видели.
Вскоре потянулись дворы с огородами и даже небольшими полями, обнесёнными заборчиками. Почти как у нас в деревнях, но заборчики пониже и попристойнее. Желудок уже распевал серенады, голод придавал смелости — я пошёл к одному из домов и постучался в дверь.
Первый крестьянин, конечно же, отказал. Как и второй, и третий тоже. Да и вообще они тут все были какие-то хмурые, неприветливые. Уже почти готовый пасть духом, я подошёл к стоящему у ворот дому и гулко постучал в дверь.
Открыла пожилая женщина — цепкий взгляд водянисто-голубых глаз впился в меня, она нахмурилась и с опаской покосилась на улицу.
— Здрасьте, бабуля, — вежливо поклонился я и улыбнулся во весь рот. — Неловко просить, но может, найдётся у вас, чем накормить путника? У меня все вещи украли, вместе с одеждой.
М-да, оратор я был тот ещё. Бабка, похоже, была того же мнения — сощурилась ещё сильнее, и покосилась на стоящий за моей спиной культиватор.
— А тачку твою, значит, не спёрли? — проскрипела она и кивнула на Алинку.
— Тяжёлая. Да и кому она нужна, — отшутился я. — Неудобная тележка, но мне от родителей только она и осталась. Наследство. Папка-то с мамкой того.
Я кивнул на небо и состроил грустное лицо.
— Сирота, значит?
— Ага. Сестру вот ищу, в Пенту уехала, при дворе служить.
Бабка хмыкнула, но я заметил, как дёрнулся уголок её рта. Похоже, попал!
— Лады, мальчик. Накормлю я тебя, не боись. Но не за так, поработать придётся.
— Да не вопрос! — оживился я. — Чего сделать-то? Дров наколоть, воды принести?
— Эт я и сама могу, чай не первый год вдовой живу, — отмахнулась она и вышла на улицу. — А вот поле пахать уже не могу. Да и кобыла того… забрали. Так что, паренёк, работёнка тяжёлая будет, но если к вечеру управишься — накормлю до отвала.
— Хо-о, — я едва сдержал ехидную улыбку. — Бабуль, вот веришь, нет, но я по этому делу спец. Начинай готовить, управлюсь к полудню. Только вот тележку свою я с собой возьму.
Глава 7. Беглецы
Я подошёл к Алинке и, дождавшись, пока хозяйка уйдёт в дом, незаметно прошептал ей.
— Лин, готовься, щас будем поле пахать! Только — тсс! Просто делай, как я говорю, окей?
— Угу… — тихонько ответила она.
Уже через десять минут я с довольным видом засучивал рукава, глядя на большое не паханое поле. Пара птиц лениво клевала что-то в земле.
Мы с сестрой договорись работать тихо, не заводя мотор. Я буду толкать её вперёд, крутящиеся колёса передадут вращение на фрезу, а она будет по мере сил помогать.
— Ну-с, поехали! — я поставил культиватор у края поля и, наметив глазом будущую борозду, крутанул рычаг. Алинка повернула фрезу, врезаясь в землю, и мы поехали вперёд.
Первые минут двадцать бабка стояла у края, смотря на меня, и судя по выражению на сморщенном лице, не верила своим глазам. Когда я расчертил десятую подряд борозду, она подошла, зачерпнула ладонью сырую, влажную землю — и что-то, забормотав себе под нос, ушла в дом. А ещё минут через пять из трубы над крышей показался белёсый дымок.
— Сэм, я уже устала, — заныла сестра, едва мы допахали половину поля. Я устало оперся на рукоятки и выдохнул. По спине и груди ручьями лился пот, от голода в глазах темнело, а вошедшие в зенит оба солнца раскалили железо культиватора так, что каждое прикосновение вызывало ожог.
— Передохнём.
Едва мы примостились в теньке у дерева, из-под забора показалась рыжая мордочка — Хвостик, зажмурив глаза, кое-как пролез под досками и выкатился к нам. Высунув язык, лисёнок дошёл до узловатых корней и устало лёг в тени.
— Набегался, халявщик? — я погладил пушистый хвост и улыбнулся. — А хозяйка где?
— Да тут я, — донеслось сверху. Я задрал голову — Фелис, лениво развалившись на ветке как большая кошка, смотрела на нас сонным взглядом.
— Фига! И давно ты там?
— Минут двадцать, наверное, — она потянулась и демонстративно зевнула. — Встретилась с кем надо, сказали подождать, пока всё соберут. Странно как-то, раньше быстро находили…
Разморенный на жаре, я лишь согласно промычал. Налетел лёгкий ветерок и донёс до меня запах готовящейся еды, живот издал звук недовольного бородавочника.