Сестренки
Шрифт:
Работа выполнена, можно и поиграться. Фотография толпы во время пятой годовщины обретения независимости. Принцип тот же самый. Кто стоит рядом. Четыре не идентифицированные фигуры. Какие-то девочки, молодая женщина сразу же за Станиславой Крушевской. Хелена Ржешотарская — владелица частной женской школы из варшавской Праги. Из этой же школы имеется несколько снимков, находящихся в базе данных. Теперь более тщательные сравнения. Две девочки, стоящие рядом с учительницей. Снимок класса, сделанный через три года, но и здесь они стоят
Программа не очень хорошо справляется с идентификацией столь молодых лиц, но система сигнализирует, что та выполнена с вероятностью, достигающей шестидесяти трех процентов… Тот факт, что они стоят рядом, превращает вероятность в уверенность. Очередной снимок. Ученицы в ходе урока физического воспитания. Следует признать, в школе имелся весьма современный, для той эпохи, спортивный зал. Здесь учительница повернута в профиль. Система попыталась ее распознать. Вероятность составляет около тридцати процентов.
Пальцы Катаржины пробегают по клавиатуре. Очень скоро она столкнулась с преградой. Данные отсутствуют. Но ей известно место, где их можно проверить. И девушка с неохотой покидает свой бункер…
Осень — это такое гадкое время, когда ученики должны ходить в школу. Но в ее случае — это замечательно. Летом школы работают весьма странно. А ей необходимо побеседовать с одним директором…
Девушка энергично постучала в дверь и вошла. Директор, мужчина средних лет, с трудом вмещающийся в серый костюм, оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг. По выражению его лица Катаржина делает вывод, что он не слишком рад незапланированному визиту. В непосредственном контакте с противником крайне важно предупредить удар. Говоря научным языком, необходимо перехватить стратегическую инициативу.
— Катаржина Крушевская, Центральное Следственное Бюро, — предъявляет она удостоверение.
— Мои ученики снова что-то натворили, — опечалился мужчина за столом.
Очень важно не давать прямых ответов. Нужно удерживать неприятеля в неуверенности, вплоть до нанесения окончательного удара…
— Мне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Прошу. — Жестом директор предлагает посетительнице присесть.
— В соответствии с имеющимися у меня сведениями, ваш лицей продолжает традиции частной женской школы, владелицей которой была Хелена Ржешотарская…
— Ну да, — достойно кивнул мужчина, а на его лице появилось удивленное выражение.
— Мне нужны классные журналы, начиная с 1923 года по, скажем, последующие пять лет.
Удивление только усилилось.
— Выслеживаете какую-то девяностолетнюю старушку?
На неудобные вопросы можно ответить, дать уклончивый ответ, а можно вообще не отвечать. Но можно сказать и что-нибудь такое, что отобьет охоту у слишком пытливого собеседника задавать вопросы.
— Это государственная тайна, — заявила Катаржина холодным, спокойным, деловитым тоном.
— Тогда давайте пройдем в архив. Поглядим, есть ли у нас что-либо за этот период.
Журналы, конечно же, нашлись. Бумага сильно пожелтела и, хотя журналы хранились в шкафу, были сильно покрыты пылью. Катаржина разложила их на столе и начала перелистывать. Красивая каллиграфическая подпись Станиславы Крушевской находилась чуть ли не на каждой странице.
Она обучала девочек истории и физкультуре. Ее фамилия была отмечена и в качестве наставницы во время совместных походов в кино и театр. Теперь список учениц. Не очень даже и длинный. Меньше двух десятков фамилий. Катаржина быстро ввела их в ноутбук.
— Благодарю вас, — вручила она пожелтевшие тетради директору.
Тот кивнул, но было видно, что он желает задать кучу вопросов…
Восемь лет, проведенных в Африке, это много. Человек может привыкнуть к множеству вещей. К примеру, к резкому, жаркому солнцу и большой влажности воздуха. С солнцем будет проблема. С влажностью — никакой. Но со времен жизни в Эфиопии Стася привыкла иметь под рукой оружие и веер. Первое имеется. Второе ей ни на что не нужно, вот только привычка робко дает о себе знать.
Краковские антикварные магазины имеют неплохой товар. Например, в этом, небольшом, неподалеку от Рынка, множество любопытных вещиц. Имеются здесь и веера. Несколько. Вот этот, межвоенного периода, стилизованный под египетский, с несколькими страусовыми перьями; кружевной шестидесятых лет, изготовленный для нужд какого-то театрального спектакля; один же даже времен до Первой мировой войны — из толстой бумаги, с ручным рисунком. Всего триста злотых, но ей не нравится.
— Вас сложно удовлетворить, — буркнул старичок за стойкой. — Скажите толком, чего вы ищете…
— Веер средней величины, лучше всего, китайский из шелка, на бамбуковом или костяном каркасе, естественно, складной… Скажем, первая половина XIX века.
Старикашка поплелся в заднюю комнату и через минуту вернулся с красивым футляром. Тот был застеклен и выполнен в виде четвертушки круга.
— Это я держал для особенных покупателей, — пояснил антиквар.
В футляре находился веер, закрепленный на бархате; он немного походил на бабочку в витрине.
— Китай, конец XVIII века, изготовлено в Кантоне, — представляет старичок.
Он мог бы ничего и не говорить. Станислава Крушевская с изумлением глядит в футляр. Этот веер ей знаком. Она сам привезла его из первой поездки на Формозу или, как его называют теперь, Тайвань… Что с ним случилось? Ну да, остался в ящике комода… Когда ей пришлось бежать.
— Красивая вещица, — говорит она безразличным тоном, чтобы замаскировать интерес. — Более-менее, что-то такое мне и хотелось. Сколько стоит?
Старичок хитро усмехается.
— Шесть тысяч — это не слишком большая цена.