Сестрёнки
Шрифт:
— Убил его кто-то из наших, — оценила Станислава. — Выстрелил в висок из кручицы.
— Или из двустволки, — задумалась Катаржина, глядя на входное отверстие. — Скорость пули была меньшей, раз кость вокруг раны потрескалась… Может, ты и права. Моника?
— Думаю, что нет… На полу валяются две рюмки. Он с кем-то пил, а потом встретился со смертью. Но идентификация дома оказалась верной. Давай-ка поищем нашу девицу. Только осторожно; не думаю, чтобы убийца все еще был, но…
Первый этаж. Крушевские обошли все помещения. Пусто.
— Судьба. Моники здесь тоже нет, — вздохнула Станислава.
— Тут есть подвал, — отрицательно покачала головой ее младшая кузина. — На стенах есть следы от батарей. Так что где-то должна была быть и котельная. Покопайся в бумагах, только постарайся не оставить отпечатков пальцев, а я осмотрюсь…
Катаржина как раз приглядывалась к полу, когда услышала сдавленный стон.
Алхимичка положила на столе пять папок. На обложке каждой был сделан эскиз человеческого лица. Два рисунка были перечеркнуты черными крестами. Остальными были ее лицо; человека, пользующегося в настоящее время фамилией Скуржевский и пожилого мужчины с воротником-крызом под подбородком.
— Михал Сендзивой из Санока… — буркнула Катаржина.
— Как живой…
— Бросай в рюкзак, осмотрим позднее. И поищи, а нет ли чего-нибудь еще.
Ноутбук княжны. Несколько алхимических трактатов XVII века, оправленных в почерневшую от старости кожу. По углам замечательные оковки. Алхимичка без особого стеснения присвоила их. Кузина изучала кухню.
— Есть крышка! — доложила она. — Поспешим!
Спуск в подвал был замаскирован весьма искусно; на нем стояла газовая печка. Правда, труба была закреплена на честном слове, а печка совсем не была подключена к газовой разводке.
Девицы отодвинули печку, посветили вниз фонариками. Лесенка и небольшой погреб. Они спустились. Окошки со стороны сада впускали размытый свет уличного фонаря.
— Моника! — крикнула Катаржина. — Ты здесь? Это мы!
Ответом был невыразительный стон. Дверь была снабжена солидными засовами. Отмычка пригодилась еще раз. Замок девицы попросту выломали. Княжна лежала на нарах, голая. Она свернулась в клубок и закуталась в одеяло. Девушка подняла голову. Один глаз был полностью выжжен. Веко второго, покрытое сукровицей, шевельнулось. Моника без узнавания глянула на Крушевских. Радужка и роговица были покрыты пятнами и ороговевшими пластинками. Зрачок был неестественно увеличен. На лбу и на щеках уже засыхающие раны.
— Господи — Боже мой… — ужаснулась алхимичка. — что произошло?
— Серебро, биолог, — простонала княжна и потеряла сознание.
Катаржина бесцеремонно отодвинула старшую кузину, приложила ладонь ко лбу девчонки.
— У нее очень высокая температура, — совершенно серьезно сказала она. — Этот скот пытал ее каким-то серебряным предметом. Сейчас она отравлена соединениями этого металла.
— А глаза?
— Пожег ей тем же самым. Но она, по крайней мере, хоть немного видит… Надо забрать ее отсюда!
Она вынесла Монику, все так же завернутую в одеяло, наверх.
— Вызываем такси? — кузина вынула из сумочки элегантный мобильный телефон.
— Нет. Забираем машину Димитрия, — твердо возразила Кася. — Ему она и так уже не нужна.
— А ключи зажигания?
— Нужно поискать в карманах.
Через минуту они уже уселись в джип. Княжну уложили на заднем сидении. Катаржина вела машину очень уверенно, хотя скорость, которую развила, заставила, что ее кузина закрывала глаза от страха. Они занесли Монику домой и уложили в кровать. Станислава побежала в аптеку на углу. Вернулась с охапкой лекарств.
— Похоже, серебро для нее крайне токсично. Погляди, в этих местах клетки пытались закрыться оболочкой. Мне кажется, что, в основном, мы имеем дело с хлористыми и сернистыми соединениями этого металла [120] …
— И что делаем?
— Давай физиологический раствор. Промоем…
Она старательно очистила шрамы. Горячка все так же оставалась очень высокой. Моника проснулась.
— Принцесса, как мы можем тебе помочь? — спросила Катаржина.
— Глаза…
120
Вот что значит алхимичка: искать слона там, где его попросту нет… Димитрий пытал Монику чистым серебром, а не какими-то там соединениями, и аллергеном для нее является как раз чистое серебро (ладно, возможно, окись), раз вампира можно убить серебряной пулей или клинком. Доли соединений серебра в таких случаях просто ничтожны — Прим. перевод.
— Что-нибудь ими видишь? — Станислава перешла на сербский.
— Левым — все как в тумане. Отрастут… пару дней… — прошептала девушка. — Пить… не знаю… Серебром по глазам еще никогда… Биолог…
Вновь она провалилась в горячечный бред. Станислава осторожно напоила ее водой. Катаржина промыла глаза княжны.
— И как оно?
— Паршиво, — буркнула Кася. — Левого практически нет, сплошные сгустки и нечто вроде ороговелостей… Правое в пятнах. Глядишь, и регенерируется…
После этого она занялась ногами Моники. Здесь проблем не было: все засохло и как бы затвердело.
— Ткань, подобная ногтевой, — сообщила Катаржина. — Три пальца ей отрезал… Сволочь чертова…
— Чего он от нее хотел?
— А холера его знает. Но, раз воспользовался серебром, знал, что она вампир. Слушай, температура никак не спадает. Дай-ка пирамидон…
Станислава принесла. После порошков горячка чуточку спала, а дыхание девушки успокоилось. Обе кузины смогли перейти в другую комнату, поглядывая через приоткрытую дверь на свою подопечную.
— А может, все-таки, следовало бы отвезти ее в больницу? — размышляла младшая.
— И что бы ты им сказала? У нас тут вампирица, отравилась серебром, за глаза не беспокойтесь, отрастут. Только не подходите тихонько и сзади, а не то разволнуется и укусит? — в голосе Стаси прозвучал сарказм.
— Это факт.
Они помолчали.
— Покажи те материалы, — попросила Катаржина.
Пять папок, еще довоенного производства, из картона, подклеенного серой тканью. На каждой эскиз, внутри бумаги. Димитрий старательно отмечал, где кто жил в какие периоды времени, чем занимался… Сразу же после окончания Первой мировой войны выследил Зигфрида и Гануша — двух проживавших в Кракове учеников Сендзивоя. Приблизительно через лет десять с лишним ему удалось вычислить Стасю, только покушение в школе не удалось… Папка, касающаяся алхимика, была практически пустой: всего несколько листков с заметками. Никакого осмысленного следа. Скуржевского тоже, к счастью, найти не смог.