Сестры из Сен-Круа
Шрифт:
Рэйчел сказала:
— Я подумаю.
Она сложила все обратно в коробку и, аккуратно перевязав ленточкой, отставила ее в сторону.
— Священник из Чарлтон Амброуз вчера дал мне почитать одну книгу, — сказала Рэйчел, — историю прихода, написанную другим пастором, по имени Генри Смолли. Кажется, он довольно долго служил в этом приходе. Ты его помнишь?
Бабушка на мгновение задумалась и сказала:
— Ну, конечно, там был какой-то пастор, может быть, его звали Смолли. Насколько помню, до смерти мамы я не часто бывала в церкви. Потом-то мне приходилось каждую неделю ходить туда с бабушкой. Помню, что священник казался мне очень грустным, но он всегда был добр ко мне,
— Наверное, он самый, — сказала Рэйчел. — Он писал эту книгу примерно в 1930 году, значит, видимо, еще жил тогда в деревне. Это, собственно, и не важно, просто любопытно стало, вот и все.
Из Котсуолд-Корт Рэйчел отправилась прямиком домой, налила себе полный бокал и свернулась калачиком на диване. Жестянка из-под печенья стояла на столе, все еще перевязанная ленточкой, и ждала. Только Рэйчел протянула к ней руку, как рядом на столе зажужжал телефон: текстовое сообщение. Она включила экран. «Надеюсь, вы передали привет бабушке».
Рэйчел оторопело уставилась на экран. Сообщение от Ника. Где, черт возьми, он достал ее мобильный номер? У бабушки она, как обычно, отключила телефон и включила снова, только когда вернулась домой. Но сейчас ей было не до Ника Поттера — слишком много других забот, поэтому она оставила сообщение без ответа, снова отключила телефон и бросила его обратно в сумку. Затем взяла жестянку из-под печенья и развязала ленточку.
1915
ДНЕВНИК МОЛЛИ ДЭЙ
Понедельник, 4 октября 1915 г.
Сегодня мы с мисс Сарой отправляемся навстречу приключениям, вот я и решила вести дневник, чтобы потом рассказать об этих наших приключениях в деревне, когда вернемся домой. Сквайр пришел на вокзал нас провожать, и, когда мы уезжали, сунул мне в руку гинею — целую гинею! И сказал: «Позаботьтесь за меня о мисс Саре, Молли, и проследите, чтобы она не попала в беду». А я сказала: «Боже мой, сэр, не могу же я указывать мисс Саре, что делать!» А он улыбнулся и сказал: «Нет, этого никто не может, но вы все-таки приглядывайте за ней».
И мы поехали на поезде в Лондон. День был холодный, а Лондон очень большой и грязный. Поезд, кажется, ехал по Лондону долго-долго, пока не остановился на Паддингтонском вокзале. Никогда не видела такой суеты, как в Лондоне. Всюду авто, трамваи и люди — сотни людей. Какие-то офицеры помогли нам найти такси, и мы отправились на Карвер-сквер возле Британского музея — там живет тетя мисс Сары, сестра сквайра. И там растут деревья — прямо как будто сад посреди города. Я и не знала, что в Лондоне есть деревья — думала, там только дома. Нам придется пробыть здесь несколько дней, а потом мы поедем во Францию. Ее тетя, леди Хорнер, очень милая дама. Мне дали комнату на этаже для прислуги, и ем я в столовой для прислуги. Еды тут много, и она очень вкусная. Здесь все говорят совсем по-другому, даже слуги, так что я теперь тоже буду стараться говорить так же шикарно, как они, чтобы не осрамить мисс Сару. Делать мне тут нечего, кроме как заботиться о мисс Саре, а это сейчас совсем не трудно. Мы очень устали, поэтому легли спать рано, но я долго не могла заснуть от волнения, все радовалась, что попала сюда. И тогда я села и написала про этот первый день моего путешествия.
Вторник, 5 октября 1915 г.
Какой же деревенской дурочкой я себя чувствую в этом большущем городе! Когда мы идем по улице, я все глазею на дома, а мисс Сара говорит: «Идем же, Молли, идем! Поторапливайтесь». Мы накупили много всякого. Мисс Сара купила новую одежду. Она сказала, что ее тетя, монахиня, говорит, что нам нужны будут серые юбки, белые блузки и много теплого нижнего белья. У меня никогда не было столько новой одежды — а еще ботинки и новое зимнее пальто. Я просто купаюсь в роскоши. И это не только одежда, а еще много чего. Вот бы мама выпучила глаза, если бы знала, сколько денег мисс Сара потратила на меня сегодня. Я думала — может, она потом высчитает их из моего жалованья, но она говорит — нет, это же из-за нее мне понадобилась новая одежда, значит, ей и платить. Ну, я-то спорить не стану!
Завтра едем поездом до парохода, а потом поплывем через пролив. Я еще ни разу не бывала на море.
8
Они уехали во Францию за четыре дня до того, как Молли должна была появиться дома. Она не видела родителей с тех пор, как ушла с фермы в прошлый раз, и, насколько ей было известно, отец о ее отъезде не знал. Она могла только гадать почему. Матушка все-таки сохранила ее тайну? Или просто не верила, что Молли решится уехать? Неужели она думала, как, без сомнения, думал отец, что Молли подчинится его приказу и покорно вернется домой, отработав месяц после уведомления об уходе? Как бы то ни было, Молли был рада, что отец не прибежал, рыча от ярости, в поместье, не налетел на сквайра и не заявил, что его дочь уходит работать на оружейный завод. Если бы папа только услышал о Франции, он бы тут же уволок ее домой, даже без всяких уведомлений об уходе.
А вот Саре пришлось выдержать поединок с отцом. В тот вечер, когда она пришла за ним в библиотеку, сквайр категорически отказывался ее отпускать, но она наконец сказала:
— Ты не сможешь остановить меня, отец. Я возьму мамины деньги, и мы с Молли поедем вместе — это будет совершенно безопасно.
— Твоя тетя говорит, что мать-настоятельница, или как там эту женщину называют…
— Ты прекрасно знаешь, как ее называют, отец, — терпеливо ответила Сара.
— Твоя тетя говорит, что она не примет тебя без моего письменного разрешения, а я его тебе не дам!
— Тогда я уеду без него, — тихо ответила Сара. — У них отчаянная нехватка сестер милосердия, и едва ли они откажутся меня принять, если я приеду — даже без твоего письма.
— Я напишу, что ты никуда не поедешь, — твердо сказал отец.
— Но я все равно поеду, — так же твердо ответила Сара. — Если мне откажут, найду другой госпиталь. — Она улыбнулась отцу ангельски невинной улыбкой. — Конечно, в этом случае нам придется скитаться по Франции одним, наудачу, но, думаю, рано или поздно мы что-нибудь найдем.
Отец взглянул на нее и увидел на лице дочери выражение стальной решимости — такое же, как у ее матери, когда та объявила родителям, что выходит замуж за Джорджа Херста, не принадлежащего к римско-католической церкви. Это было очень знакомое выражение, и теперь, увидев его вновь на лице Сары, он понял, что побежден.
— Ты не можешь таскать юную Молли Дэй по полям сражений! — все тем же негодующим тоном проговорил сэр Джордж. — А что ее отец скажет на эти ваши глупости?
— Он говорит, что, поскольку мы с Молли едем к моей родственнице, то у него возражений нет. Горничные ведь часто путешествуют вместе со своими хозяйками. Что же тут особенного?